– Иза! – беспомощно повторила Доротея, теряясь под напором подруги. – Да как ты не поймёшь, я не могу, не могу думать о другом!

– Почему?

– Это… слишком быстро. Я просто не готова к чему-то новому.

Из груди подруги вырвался вздох облегчения.

– Только-то? Вот что я тебе скажу, милая: ты просто привыкла к толстым книгам. Да-да, не изумляйся. Вся твоя жизнь последние пятнадцать лет была похожа на старый затрёпанный том, на каждой странице которого написано одно и то же, одно и то же. И ты читала его изо дня в день, из года в год, потому что в твоей библиотеке больше ничего не было, так уж сложилось. Но вот появилась новая книга, в яркой обложке, со страницами, где столько нового! А ты по привычке думаешь, что тебе придётся листать её ближайших лет десять, как предыдущую. Но что, если это не книга, а всего лишь тонкая тетрадь? Ещё год-другой – твоя воспитанница расправит крылышки, и нужда в тебе отпадёт. И что дальше? Душа моя, тебе нужны семья, опора, любовь! Тебе нужно твоё собственное счастье, а не чужое.

Они прижались друг к другу мокрыми щеками. И должно быть, обе вспомнили худеньких пансионерок, прячущихся в укромном уголке старого парка от бдительных глаз монашек-наставниц и поверяющих друг другу девичьи тайны и огорчения.

– Доротея Августа Терезия Глюк! – неожиданно сурово, голосом матери-наставницы Августины, сказала Изольда, и обе женщины так и прыснули, забыв о драматичности момента. – Позволь напомнить тебе, что ты круглая дура!

– Совершеннейшая, – сквозь смех поправила её Дори.

– Ах, да! Совершеннейшая! И безответственная, к тому же! Перед тобой такой изумительный образчик мужчины, рыцаря, аристократа со всех сторон, и ты ещё думаешь? Слово чести, если ты не станешь его женой, я, овдовев в очередной раз, сама в него влюблюсь! Конечно, к тому времени я стану беззубой и безволосой, и наверняка желторукой и сухорукой, ну, да и он будет уже далеко не Аполлон, так что – очарую, будь уверена. Итак?

– Ох, Иза!

В очередной раз графиня Смоллет вытерла глаза. Впала в задумчивость.

– А тебе ни разу не приходило в голову, – спросила шёпотом, – что бывает… потом?

– Ты о чём? – Подруга глянула с хитринкой, но услышала совсем не то, что собиралась.

– Потом… после нашей смерти? Ведь нам говорят, что любящие при жизни сердца обязательно встречаются на небесах. И что тогда? Я встречу Алекса – но со мной будет ещё и Макс… или кто-то другой, ещё один муж… Как мне глядеть им в глаза?

Изольда Белорукая наморщила лоб.

– Когда-то это будет!.. Я как-то не задумывалась над этой стороной дела. Но, знаешь ли, ежели Господь не запрещает вдовам и вдовцам жениться – значит, это не грех. Иначе нашлись бы в Писании соответствующие строки, и куковали бы мы с тобой долгие-долгие дни в каких-нибудь монастырях, или, как в той далёкой Индии, всходили бы на костёр с умершими супругами. Но сказано – прах к праху, тлен к тлену. А жизнь – к жизни. Давай жить, Дори. Хватит читать унылые книги. Заведи себе новые.

«Алекс…» – подумала Доротея с тоской. «А что сказал бы на это ты? Случись тебе потерять меня, а потом встретить другую женщину…»

Наверное, рано или поздно, находись она рядом с ним незримо и наблюдая его нелёгкую жизнь, она захотела бы видеть его… просто счастливым. Пусть с другой. Пусть с детьми от другой женщины, с внуками, в покое и уюте, или, наоборот, в бурной кипучей деятельности, но главное – ловящим радость от каждого прожитого дня… В мигании свечи промелькнула чья-то улыбка – покойного ли мужа, давешнего ли старичка? «Больше не надо никого искать», – почудился знакомый голос. «И надумывать не надо. Просто живи счастливо». И казалось, что в этот момент не она – это сам Александр отпускает её. Словно разомкнулся на груди железный обруч, вроде того, какими сковывал себе сердце верный оруженосец, потерявший принца, и, кажется, впервые за много лет Доротея вздохнула свободно.