Не говорим о других, не менее важных вопросах, обработка которых могла бы служить твердым основанием для славянских, то есть русских, воззрений на русскую историю и могла бы в действительности поколебать и совсем упразднить действие норманнских или немецких воззрений.

Оказывается, таким образом, что у славянской школы нет под ногами ученой почвы. Она до сих пор должна носиться в облаках, в области одних только здравых рассуждений и соображений, чем она особенно и сильна. Но известно, что всякое здравое рассуждение утверждается тоже на свидетельствах и вполне зависит от их количества и качества. Можно очень здраво судить, опираясь на двух первых свидетелей, но приходит третий, четвертый и т. д., и дело получает совсем иное освещение; здравый рассудок невольно переходит на другую, иной раз совсем на противоположную сторону. Так часто бывает в житейских делах, так отыскивается истина и в ученых исследованиях. Отсутствие ученой почвы ставит славянскую школу в очень невыгодное положение перед ученым норманнством, которое поэтому имеет полнейшее основание говорить, что «антинорманнисты до сих пор чуть ли не все без исключения слишком легко принимались за дело. У одних недоставало знакомства с современной лингвистикой, без которой нельзя здесь приобрести твердой точки отправления. Другие, столь же мало знакомые с методой исторической критики, развивали субъективные мнения, не заботясь о времени и местности источников и о положении, в каком старинные писатели заносили в письменные памятники свои известия и свидетельства. Мы уже не придаем особенного веса тому, что нередко брались за дело люди, не знавшие и половины всех относящихся сюда источников или не имевшие никакого понятия о сравнительном изучении средневековых народов…» [18].

В недавнее время норманнское мнение потерпело, однако, весьма сильное поражение со стороны исследований г. Гедеонова[19]. Не то чтобы автор вносил в науку что-либо совсем новое, небывалое и оригинальное, в существенных чертах он утверждает старые мнения, которые давно уже высказывались. Он утверждает, что варяги были прибалтийские славяне, что русь была «искони особым восточнославянским народом». Как известно, эти мнения очень не новы. Но в исследованиях г. Гедеонова очень ново и совсем неожиданно для защитников норманнства Руси явилось то обстоятельство, что автор предстал пред немецкой школой во всеоружии здравой и вполне ученой критики, с такой обработкой вопроса, которая своей ученостью затмевает даже и многие труды его противников. До сих пор мнение о норманнстве, как мы говорили, тем особенно и высилось, что всегда было установляемо и защищаемо только на твердом основании вполне ученых изысканий. В его руках находилась наука в собственном смысле. Теперь исследования Гедеонова впервые кладут прочное и во всех отношениях очень веское основание для старинного мнения о славянстве руси.

Мы уверены, что они прольют много света на темный и вполне затемняемый норманнским учением вопрос о нашей древности, установят правильное понятие о наших древнейших отношениях к скандинавам и неизменно поколеблют в самом основании скандинавское учение, господствующее только по причине совершенного устранения из нашей истории сведений о балтийском славянстве[20].

По направлению Гедеонова, хотя и по другой дороге, идет г. Иловайский, излагающий свои заключения в более популярной, а потому и менее ученой форме. Он утверждает также, что русь было туземное славянское племя, но варяги были племя иноземное, норманнское. Существенная черта его изысканий и возражений норманнству – это решающий, догматический их характер, который устраняет, как излишнее бремя, точные и полные доказательства, то есть критику источников и постановку на свои места подлинных свидетельств