На следующее утро он вызвал к себе посланника лакота и сказал ему:

– Передай моему брату и своему вождю, что я благодарю его за его весточку. Пусть он передаст русским, что я с радостью и с благодарностью приму от них помощь. И если кто-нибудь из них наведается в наше стойбище, мы его примем, как дорогого гостя.

И вот наступил день, которого так ждали британцы. Точнее, вечер, так как по замыслу Шумилина и его команды, шоу для королевы следовало показать тогда, когда уже совсем стемнеет. Ведь лазеры и прочие световые эффекты лучше всего сработают тогда, когда на Елагин остров опустится ночная мгла. Лишь в этом случае королева Виктория может получить максимум впечатлений.

Правда, виконт Палмерстон встретился лицом к лицу с Шумилиным на день раньше. И произошло это в Большом Каменном театре[8], куда император Николай пригласил виконта и королеву.

Давали оперу «Жизнь за царя». Премьера ее состоялась четыре года назад, и она была принята с восторгом столичной публикой. Партию Ивана Сусанина исполнял знаменитый русский бас Осип Петров. А партию Богдана Собинина, ополченца и жениха дочери Сусанина Антониды – тенор Лев Леонов, чьим отцом был известный пианист и композитор англичанин Джон Фильд. Об этом Николай не преминул сказать королеве. Виктория заулыбалась и обещала прислать молодому тенору памятный подарок.

В театре император и его высокие гости расположились в Царской ложе. Александр Шумилин же с подполковником Гавриловым разместились в ложе для обычных зрителей. Они делали вид, что не замечают любопытных взглядов, которые время от времени бросали на них британцы. Ведь, кроме мистера Робинса, больше никто из них не имел чести беседовать с «атлантами».

Здесь же, в театре, во время антракта произошла первая встреча виконта Палмерстона с Александром Шумилиным. Она напоминала встречу бойцов смешанных единоборств, точнее, пресловутую «дуэль взглядов». Понятно, что в отличие от татуированных противников, ни виконт, ни Александр не рычали друг на друга, не скрежетали зубами, не бормотали ругательства, не делали неприличные жесты. Но взгляды, которыми они обменялись, красноречиво показали, что дальнейшее их общение станет поединком, в котором каждый из участников будет до конца защищать свою команду.

Внешне же все выглядело вполне пристойно.

– Хау а ю, мистер Палмерстон? – вежливо произнес Шумилин.

– Вери вэлл, мистер Шумилин, – буркнул Палмерстон.

На сем обмен любезностями был закончен.

Настоящая же «картина маслом» началась вечером следующего дня, когда, как пошутил подполковник Гаврилов, «атланты» должны были показать «товар лицом» гордым обитателям Туманного Альбиона.

Уже начало смеркаться, когда королева и ее свита вышли из Елагина дворца и направились в сторону заходящего солнца, на мысок, вдававшийся в Финский залив.

Виктория зябко куталась в меховую накидку. Апрельские вечера в Петербурге были холодными, и даже те, кто привык вполне комфортно чувствовать себя в сыром и промозглом лондонском климате, зябли и растирали замерзшие ладони.

Неожиданно росшие вдоль дорожки деревья озарились чудесным мерцающим светом. Откуда-то зазвучала незнакомая чудесная музыка, а огоньки на ветках деревьев, похожие на светлячков, стали переливаться и менять цвет в такт этой музыке.

Потом с небес (во всяком случае, так показалось англичанам) раздался странный и глухой рокот, от которого всем присутствовавшим стало не по себе. Звук, доносившийся до них, напоминал рычание голодного льва. А снизу, чуть ли не из серых вод Финского залива, в небо неожиданно ударили пучки яркого света. Они забегали, перекрещиваясь, и снова разбегаясь в разные стороны. Казалось, что разноцветные молнии, повинуясь невидимой силе, мечутся над головами испуганных британцев.