Илар прикрыл глаза и начал выпускать заклинание в свет. Как всегда при волшбе, у него почему-то заныли зубы. Легана говорила, что такое бывает, и нередко, но у всех по-разному. У нее, например, когда она колдовала, почему-то чесалась правая лопатка, будто на нее уселся москит. Все время хотелось его сбросить, прихлопнуть, но, стоит потерять контроль над заклинанием, и… в общем, не надо терять контроль над заклинанием, если хочешь, чтобы эта самая лопатка оставалась приделанной к туловищу.

Через несколько секунд в комнате почему-то запахло розами – сильный, даже резкий запах забивал ноздри, он становился удушливым, будто кто-то выжал масло из десятков тысяч розовых лепестков и забрызгал этим маслом комнату, предварительно подогрев его до кипения. Илар старался не обращать внимания на запах, и в конце концов это ему удалось – заклинание вышло в мир так, как и должно было выйти.

Вот только эффект от заклинания, как и предполагалось, был неожиданным: ржавый нож, засаленный и щербатый, вдруг засветился так, что стало больно глазам, потом мгновенно потемнел до черноты и через секунду снова стал белеть. Минута, и нож стал серебряным, вернее, приобрел серебристый оттенок.

Илар наклонился над ножом и облегченно вздохнул – не случилось ни пожара, ни землетрясения, ни потопа – ножик всего лишь стал серебристым, всего-навсего!

Хохотнув, Илар откинулся на спинку стула, обожженного в результате прошлых исследований, и, задумавшись, стал разглядывать нож. Щербина у рукоятки осталась прежней… кончик тоже не отрос, что изменилось? Цвет? Больше ничего?

Подождав для верности минут пять (пусть остынет!), Илар протянул руку и дотронулся до рукояти. Та оказалась холодной, такой холодной, что колдун едва не отдернул руку. Похоже было, что этот нож несколько часов лежал на крутом северном морозе.

Илар пожал плечами – вот тебе и пламя преисподней! Какое там, к демонам, пламя, руки от холода сводит! Прикинул нож на вес – ничего не изменилось. Цвет поменял, и все тут. Потрогал лезвие – оно стало очень скользким, словно мыльным… в зеркальной плоскости отражалось лицо Илара, искаженное, растянутое.

Посмотрелся с минуту, удивился – какого демона они нашли в его физиономии? Они – это женщины! Никогда не считал себя красавцем! Да и как-то неприятно это самое дело… почему? Да кто знает? Неприятно, и все тут! Мужчина должен быть мужественным, а не красавчиком! В их компании считалось, что быть красавчиком позорно, главное – сила, крепость, умение кулаками отстоять свою независимость, свое мнение. Илар не отличался силой, но был ловким, вертким, а еще упорным, как клещ, – если вцепился, не отпустит, пока жив.

Взял нож покрепче за рукоять, проделал несколько фехтовальных движений – неуклюже, но энергично, как все дети, изображающие фехтование. Получалось отвратительно, но Илар и не собирался выступать на состязаниях по фехтованию. Никогда у него не было желания становиться воином – ну что хорошего в том, чтобы долгие месяцы, а то и годы учиться размахивать острой железкой, а потом в конце концов получить эту железку себе в брюхо? Нет, он допускал, что владение оружием совсем неплохая штука, – вдруг придется защищаться от тупоголового солдафона, желающего лишить Илара разума вместе с головой? Но посвятить овладению оружием всю свою жизнь? Нет уж, избавьте боги от такого удовольствия!

Отец пытался учить Илара кое-каким приемам фехтования, но, убедившись в неспособности ученика, а более того, – в нежелании оного овладевать приемами боя, плюнул в сердцах и сказал, что лучше бы у него была дочь, тогда бы хоть можно было найти оправдание такому отсутствию боевого духа.