Вскоре справа показался большой серый шар, излучавший мягкий жемчужный свет. Лишь потом я догадалась, что это мерцает кислородный купол, укрывший маленькую искусственную планету. Я узнала ее по книгам. Саклин — самый большой невольничий рынок Империи. Его размеры превышали мой родной Альгрон-С. Я не могла даже вообразить, сколько энергии нужно для поддержания такого кислородного купола. И даже внутренне отругала себя за то, что все время сравниваю. Нельзя сравнивать несравнимое. Я будто только теперь начала понимать, насколько жалко в глазах имперцев выглядит мой дом.

А потом все обозримое пространство залило сине-сиреневым, перемежаемым белыми разводами. Казалось, налили в емкость разной краски и аккуратно перемешивали. И над этой синью виднелись четыре разноцветных шара — знаменитые имперские луны. Абрус, Тена, Сирил и Слеза пегаса. Последняя — самая маленькая, синяя, как вода. И, как утверждают, самая коварная, способная к особому воздействию в равнолуние.

Сердце Империи.

Наше судно развернулось, вклинилось в вереницу других кораблей и медленно приближалось четким курсом. Очень скоро корабль охватила легкая белесая муть, похожая на скомканную тончайшую вуаль — мы входили в атмосферу. Судно едва ощутимо затрясло.

Муть закончилась, но вместо ожидаемого цвета и света мы увидели чернильную тьму, расцвеченную бесчисленным количеством огней. В Сердце Империи была ночь. Мы снова ничего не увидели. Лишь огромный нескончаемый порт, заставленный судами, световую разметку высоко в небе. В свете прожекторов виднелась стартовая платформа, бесконечно сновали орды техников в красных комбинезонах. А мне это казалось издевательством. Представлялось, что меня нарочно лишили возможности полюбоваться планетой.

Гул двигателей утих, и стало настолько пусто, что казалось некомфортным. Я уже привыкла к неутихающему вечному шуму. Индат привычно обхватила мои колени, прижалась щекой. Посмотрела снизу вверх:

— Все будет хорошо, госпожа. Надо верить.

Я лишь кивнула — не хотелось ничего говорить.

Индат принялась собирать в багажный контейнер все мои вещи, чтобы ничего не забыть, а я все так же смотрела сквозь стекло. На гладкий бок соседнего корабля и на техников, которые суетились под ним, наставляя топливные шланги.

Когда открылась дверь, мы вздрогнули. На пороге привычно показалась Лана. Она деловито прошагала к кровати и положила стопку темно-синей ткани. Я поднялась, чувствуя, что от долгого сидения в кресле затекли ноги:

— Что это?

— Покрывало, госпожа. Вам следует надеть.

Я подошла, развернула. Плотная накидка-плащ с магнитной застежкой на шее и длинная односторонняя вуаль. Я видела такую ткань: с внутренней стороны она почти прозрачная, а с внешней кажется совершенно непроницаемой, как плотная штора, тщательно скрывая все, что под ней. Я в недоумении посмотрела на Индат, поймав ее настороженный взгляд, вновь посмотрела на Лану:

— Зачем?

Было видно, что вальдорку раздражали мои вопросы. Она не имела права вспылить, но красноречиво поджимала толстые губы. Но я не отставала:

— Зачем покрывало? Разве имперки скрывают лица? Я знаю, что это не так.

Та склонила голову:

— Госпожа, я лишь выполняю приказы. Прошу вас надеть и следовать за мной.

Конечно, спорить было бесполезно. И глупо. Индат накинула плащ мне на плечи, застегнула ворот. Набросила вуаль, и я тут же убрала ее с лица. Казалось, под тканью сразу стало нечем дышать.

Лана направилась к двери, но я окликнула ее:

— А мой багаж?

— Не беспокойтесь, госпожа.

Вальдорка махнула рукой кому-то в коридоре, и вошли два раба. По тому, как встрепенулась Индат, я поняла, что вериец — и есть Перкан. Молодой, подтянутый, бритый наголо. С живыми черными глазами. Его кожа была почти ровной, с редкими тонкими белыми прожилками. Они переглядывались с Индат, и я старательно делала вид, что не замечаю, чтобы не смущать.