Он покосился круглым, как у птицы, удивленным глазом:

– Применение?

– Применение, – повторил я. – Володя, у тебя сколько звездочек на погонах? Для тебя применение – это если всю обойму в упор, да?.. Гм, вряд ли у того парня есть разрешение на ношение. На хранение дома – да, но чтобы выносить на улицу…

Володя буркнул:

– Теперь хоть обыскивай народ. Каждому зудит ходить по улице с пистолетом в кармане. Начнется выяснение, кто кому на ногу наступил в троллейбусе.

Я сказал с иронией:

– А пока что каждый, заполучив оружие, тут же хотел бы ограничить его выдачу остальным. А то и вовсе запретить. Что, задевает? Мол, у каждого может оказаться пистолет не хуже, чем у тебя? Ты столько добивался, анкету делал, экзамены сдавал, а им стоит только справку предъявить, что не сумасшедшие и что не сидели!

Он понял, засопел, долго молчал, затем буркнул:

– У них пистолеты могут оказаться и получше. К тому же я применю только в самом крайнем случае! А эти… Не так посмотришь, он тебе в спину шарахнет. Хоть сидел, хоть не сидел. Правда, для страны, может быть, и хорошо, но для отдельных человечков…

Он говорил грамотно, слова расставлял с крестьянской основательностью. Очень здоровый как по генной структуре, так и в психике. Таких охотно усаживают за пульты управления баллистических ракет и атомных реакторов. Сто тысяч психиатров поседеют и начнут ловить зеленых чертей раньше, чем такой ощутит хоть некоторое психическое неудобство. Ему сказали старшие по званию, что нехорошо народ вооружать, он это усвоил накрепко. Теперь надо так же основательно и убедительно сказать, что вооружать – хорошо. И повторить много раз.

При въезде в Кремль нас проверили небрежненько, второй раз осмотрели, когда остановились перед Большим Кремлевским дворцом, а третий раз меня остановили в вестибюле.

Охранники уже знали советника президента, кем я являюсь, в лицо, что не помешало проверить сверху донизу, просветить всеми лучами. На их лицах я читал сильнейшее сожаление, что можно просветить только голову, но не мысли. Во-первых, морду можно заменить даже не устаревшей хирургией, а какими-то бионашлепками, не отличишь от собственной морды, а во-вторых, футуролог – не охранник, у которого только одна извилина, прямая, как армейский устав, а когда извилин много, то либо Наполеоном себя назовет, либо на президента кинется…

– Да ладно, – сказал я, морщась на виноватое выражение в глазах начальника охраны. – Теперь за Кречетом начинают охотиться все спецслужбы мира, не считая разных партий и организаций! А уж героев-одиночек…

В главном холле с возвышения красиво и убедительно вещал респектабельный мужчина с одухотворенным лицом композитора. Правительственные клерки зачарованно следили за его белыми холеными ладонями, что мелькали как бабочки-белянки. Он поймал и меня цепким взглядом, голос стал громче, приглашающим, я понял, что речь идет о языке поз, жестов, положениях рук при разговоре и прочей ерунде, что принимается нищими духом с восторгом.

Комитет по имиджу, отрабатывая немалое жалованье, пригласил очередного шарлатана с циклом лекций. Слабый человечек всегда пытается спрятаться за спину более сильного, переложить на него ответственность и за себя самого, беспомощного и гениального. Придумывает богов, астрологию, Единого Творца, всякие гадания, тайные науки древних, эзотерику, рериховщину, Старших Братьев по Разуму… Даже этот вот язык поз и положения рук при разговоре должен как-то еще больше упорядочить мир, ибо слабый человечек страшится до свинячьего писка свободы, любой свободы, а мы ему еще подсовываем закон о свободе приобретения оружия!..