На одном из них, прикрытое простыней, лежало тело.

Шиффер подошел к стоявшей в центре зала белой мраморной чаше. Тяжелая полированная емкость, наполненная водой, походила на античную кропильницу. От пузырившейся воды исходил аромат эвкалипта – он должен был перебивать запах мертвой плоти и формалина.

Полицейский обмакнул пальцы в воду.

– Все это меня не молодит.

В этот момент они услышали шаги доктора Клода Скарбона. Шиффер обернулся. Взгляды врача и бывшего полицейского встретились, и Поль мгновенно понял, что они знакомы. Он звонил врачу из дома престарелых, но ничего не сказал ему о новом партнере.

– Спасибо, что пришли, доктор, – поздоровался он.

Скарбон коротко кивнул, не отводя взгляда от лица Шиффера. Он был в темном шерстяном пальто и держал в руке тонкие лайковые перчатки. Скарбон был стар, очень худ и постоянно моргал – так, словно очки на кончике носа были для него совершенно бесполезны. Густые галльские усы делали его голос похожим на голоса актеров из довоенных фильмов.

Поль сказал, кивнув на своего спутника:

– Разрешите вам представить…

– Мы знакомы, – перебил его Шиффер. – Привет, доктор.

Не отвечая, Скарбон снял пальто, надел висевший в одной из ниш халат, потом натянул тонкие резиновые перчатки – бледно-зеленый цвет одежды прекрасно гармонировал с синим цветом комнаты.

Наконец он отдернул простыню. Запах разлагающейся плоти мгновенно заполнил все пространство зала.

Поль невольно отвел глаза. Когда мужество вернулось к нему, он взглянул на секционный стол и увидел тяжелое, белое, наполовину скрытое простыней тело.

Шиффер стоял в проеме ниши, надевая хирургические перчатки. На его лице не было и тени замешательства. На стене за его спиной висели деревянный крест, два черных кованых канделябра. Он пробормотал бесцветным голосом:

– Ладно, доктор, можете начинать.

– Жертва – женщина балкано-кавказской расы. Мышечный тонус позволяет предположить, что ей было от двадцати до тридцати лет. Полноватая, семьдесят килограммов при росте в метр шестьдесят. У нее была очень белая, характерная для рыжеволосых людей кожа, так что ее физический тип полностью совпадает с типом первых двух жертв. Наш убийца любит именно таких – лет тридцать, рыжие, пухленькие.

Скарбон произносил слова монотонно, словно читал текст отчета, стоившего ему бессонной ночи. Шиффер спросил:

– Ничего особенного?

– Что вы имеете в виду?

– Татуировки. Проколотые уши. След от обручального кольца. Следы, которые убийца мог не заметить.

– Нет.

Цифер схватил левую руку трупа и повернул ладонью к себе. Поль вздрогнул: он никогда не осмелился бы на подобный жест.

– Никаких следов хны?

– Нет.

– Нерто сказал мне, что состояние пальцев выдает в ней портниху. Что вы об этом думаете?

Скарбон кивнул, соглашаясь.

– Все эти женщины долго занимались ручным трудом, это совершенно очевидно.

– Вы согласны насчет шитья?

– Трудно сказать точно. На подушечках – следы уколов, между большим и указательным пальцами – мозоли. Возможно, от утюга или швейной машинки. – Он поднял глаза. – Их нашли недалеко от квартала Сантье, так ведь?

– И что же?

– Это работницы-турчанки.

Шиффер никак не отреагировал на утверждение врача. Он продолжал осматривать тело, и Поль, сам того не желая, подошел ближе. Он увидел на боках, груди, плечах и бедрах черные рвано-резаные раны: некоторые были такими глубокими, что виднелись кости.

– Расскажите нам вот об этом, – приказал Шиффер.

Врач подвинул к себе блокнот.

– На теле этой жертвы я насчитал двадцать семь порезов, поверхностных и глубоких. Можно утверждать, что пытки становились все более жестокими, – как и в случае с первыми двумя жертвами. Вывод: трех женщин пытал один и тот же человек.