Драгоценностей же у меня, кроме изумрудного клеща, слава Стихиям, не было вовсе. Две подаренных акварели и Чуфи – вот и все мои сокровища. Жалко картины…

В ответ на мою просьбу миледи Бартон кинула странный взгляд и сообщила, что все документы, включая чековую книжку, дающую доступ к моему счету в банке, уже прибыли.

Я обрадовалась. По пути на станцию приобрела дорожную сумку. Зашла в магазин, купила все, что могло понадобиться в путешествии. Заказала шесть костюмов – по числу рабочих дней – на новый учебный год.

У тех платьев, что купил для меня милорд Швангау, был один существенный недостаток – шнуровка на спине. Это предполагало горничную, помогающую одеваться. А у меня, понятное дело, личной прислуги не было. Хотя платья оказались очень красивыми.

Так. Не отвлекаемся. Костюмы – юбка, блузка и жакет. Жемчужно-серый, серо-зеленый, серо-голубой в клетку и, пожалуй, вот этот – лиловый.

Мода в империи, кстати, сильно изменилась за последнее время. У платьев спустилась талия. Нарядные туалеты аристократок иногда полностью открывали плечи. Женщины могли, правда, в особых случаях и при определенных занятиях, носить брюки. Появились блузки и юбки.

Жаль, что любая форма одежды все еще непременно требовала наличия корсета. Как бы мне хотелось его не носить вовсе! Вот уеду в свой лес, и первое, что сделаю – заброшу это орудие пыток куда подальше!

Я устало выдохнула, очень довольная собой. Справилась!

Достала кошелек… Стихии! Двести золотых империалов! Да я за десять сдаю бабушкин дом, а в месяц получаю семьдесят! И это очень хорошая зарплата…

А это что? Два векселя на мое имя в Главный императорский банк. Один – на пятьсот империалов, другой – на пять тысяч.

Попросила, чтобы вещи для путешествия упаковали в сумку. И села думать.

Первым порывом было отнести все это милорду Швангау обратно. В конце концов, это недопустимо. Я подчиненная, а не содержанка!

Вспомнила, как он кружил меня на руках вчера вечером. Как прижималась к нему…

Сердце резануло болью. Еще и платья эти, которые он мне купил…

– Все готово, госпожа Агриппа, – пропела продавщица.

– Доставьте вещи на северную почтовую станцию, – распорядилась я. – И… я куплю еще одно платье. С застежками спереди. А это… оставлю у вас.

Платье было как раз из тех, что принесли в тот страшный вечер, когда мою квартиру сожгли. Оно мне… нравилось. Теплого шоколадного цвета. И ткань… Такая мягкая! У меня никогда не было таких дорогих материй.

– Помогите мне снять, – приказала я ничего не понимающим продавщицам. – Здесь шнуровка на спине.

Девушки переглянулись.

– А какое платье будет угодно госпоже? – осторожно спросила одна из них.

– Любое.

Сзади звякнул колокольчик.

– Рене, – раздался обеспокоенный голос милорда Швангау. – Что случилось?

– Ничего, – ответила я, схватила с вешалки что-то первое попавшееся и рванула в примерочную.

– Госпожа Агриппа! Оно же красное! Не с вашими волосами его носить! Отдайте!

Продавщицы отмерли и кинулись за мной, отбирать.

– Я дождусь миледи, – услышала я лениво-высокомерный голос ректора. – Принесите кофе и «Имперскую правду».

– Слушаюсь.

Спустя некоторое время я вышла из примерочной, злая, как мумамба шипохвостая. Смертельно ядовитая, но… очень красивая змея. Шкурка – шоколадная, как… то платье. И ярко-оранжевый узор.

Расплатилась за все чековой книжкой. Оставила… шоколадное платье. Теперь уже навсегда отравленное ситуацией и сравнением со змеей. И зачем я вспомнила?

– Как хорошо, что вы пришли, милорд Швангау! – прошипела я, когда мы вышли на улицу.

– Рене. Что случилось? Почему вы так злитесь?