Вероника задумалась.

- То есть вариант с сестрой – как с самым близким человеком – не удался, я правильно понимаю?

Рене отрицательно покачала головой:

- Маму мы позвать не решились. Проблемы с сердцем.

- А девочку… Ту, которую он спас?

- Учитель… рассказывал вам эту историю

Веронике показалось, что в голосе целительницы промелькнула ревность. Странно…

- Было дело… - пробормотала она, стараясь не отвлекаться. Ну, не признаваться же девушке, что целитель откровенничал не просто так, а чтобы убедить ее спасать императора, впавшего в запой.

- Бедняжка так и не пришла в себя.

- Она жива?

- Да. Но ни  на что не реагирует. Ничем не интересуется. И так уже много лет. Мы все испробовали. И самое страшное, что состояние учителя Ирвина сейчас очень похоже на то, с чем мы боролись все это время в отношении Алисии…

Рене вздохнула. Склонила голову.

Вероника вспомнила страшный рассказ целителя о том, как он вылечил обреченного на смерть ребенка. И словно в ответ на ее мысли, Рене продолжала:

- Учитель Ирвин говорит, что девочка ничего не помнит. Ей было всего шесть лет. Но мне кажется, это не так. Алисии снятся кошмары. Она не любит красный цвет, в ее комнате не зажигают камин. Мать сама отдала девочку в руки палачей. Умоляла избавить мир от порождения Тьмы, точно так же, как когда-то умоляла целителя спасти дочери жизнь, - голос девушки стал совсем тихим. Последние слова целительница произнесла почти шепотом, но Вероника услышала.

Холод пробежал по позвоночнику. Нет. Она отказывается понимать. Это…невозможно! Если будет об этом думать, просто сойдет с ума. Надо переключиться. Сейчас важно – помочь Ирвину. А Алисия…Она подумает об этом потом, когда и целитель, и сын поправятся.

- Слушайте, - Вероника посмотрела девушке в глаза, – Мне показалось, что присутствие сестры Ирвину в тягость.

- Разве?

- Пойдемте, проверим!

Они зашли в палату. Прислушались.

- Я думаю, тебе стоит поехать домой, - говорила сестра. – В поместье сейчас чудо как хорошо. Мы будем гулять…

«Смотри…» - Вероника мысленно прокричала это Рене, и даже схватила за руку. Неужели она не видит, как в глазах Ирвина появляются обреченность, тоска?

- Мама будет рада. И…

«А вот тут он точно вспомнил про спасенную девочку – ее, наверное, возят на колясочке…»

- Ты просто устал…

«Вроде бы неудобно громко спрашивать у больного – хочет ли он всего этого, но…»

Выручила Рене. Девушка подошла к сестре Ирвина, приобняла ее. Пробормотала что-то успокаивающее про то, что учитель, действительно, устал. И вывела из палаты.

- Вы же не хотите в поместье? – тут же спросила Вероника у целителя.

Да! Она не ошиблась! В глазах мелькнуло облегчение.

- Но и здесь вы оставаться не хотите?

Интерес.

- Вероника, – Ричард подошел, приобнял за плечи, – Как бы тебе ни хотелось помочь…Ты же видишь, дорогая.  Он не реагирует.

Ричард задумался. Может, не стоило выливать два пузырька? Хватило бы, наверное, и одного. Но когда он увидел сына с пробитой головой, когда понял, что Тая пропала…

 Вероника. Она так симпатизировала этой девочке, читала ему ее стихи. А сын? Как он ей скажет? Перед глазами тут же вставала картина: с любимого лица уходит краска, из глаз – блеск, и он еле успевает поймать жену, падающую в обморок.

Нет. Так он не желает.

Дверь бесшумно открылась, и вошли целительницы: рыженькая, никак не запомнит, как ее зовут, и леди Бартон. Обе внимательно прислушивались и одобрительно кивали…

Вероника накрыла руку мужа своей, слегка сжимая в благодарность за поддержку. Пристально всматриваясь в неподвижный взгляд целителя, она продолжала задавать вопросы: