– Здрасть, меня зовут Сергей Сорокалет, а это Аня Сотникова, у нас на 12 часов вызов к первому секретарю, – отбарабанил я, преданно глядя в выпуклые безразличные глаза секретарши.

Та устало поковырялась в пачке бумаг слева от себя, потом так же устало сказала нам посидеть пока вон там, щас мол совещание закончится, тогда уж… И продолжила барабанить на машинке. Ждали минут 20 наверно, потом дверь открылась и оттуда пошли члены совещания, все как один в черных костюмах и озабоченные не хуже остальных обкомовских работников. На столе у секретарши зазуммерил телефон, она выслушала его, потом сказала про нас, потом велела одному из совещавшихся задержаться, назвав его Валерий-Палычем, прямо Чкалов какой-то… так его и будем звать. Потом сказала нам с Анютой и этим Палычем заходить внутрь.

Кабинет первого секретаря впечатлял – площадь никак не меньше сотни метров, мягкие уютные ковры, стены, отделанные ценными породами дерева… орех это кажется был, по стенкам книжные шкафы с собраниями сочинений сами понимаете кого, длиннейший стол для заседаний с зеленой скатертью, слева от кресла первого лица стол, весь уставленный телефонами и пультами какими-то, ну и позади него конечно два портрета Ильичей, Ленина и Брежнева. Внушает, чо…

Чисторяднов вышел из-за своего стола и поздоровался со мной и Аней за руку, ничего себе…

– Сергей… эээ…

– Можно без отчества, просто Сергей, а это просто Аня, – мгновенно среагировал я.

– Очень приятно, а я значит Юрий Николаевич… пока с отчеством.

Надо ж, он и шутить умеет…

– Садитесь, – пригласил он нас за отдельный столик в углу, вокруг которого стояли мягкие кожаные кресла, – и ты, Валерий Палыч, присоединяйся. Чай-кофе будете?

Я переглянулся с Аней и сказал, что лучше давайте сразу к делу.

– К делу так к делу, – просто ответил Чисторяднов и перешел к делу.

– Мне тут звонок был от Михал Сергеича, – начал он и сразу почему-то замолк. Спустя 10 секунд паузы я решил помочь человеку.

– Ночью звонок был, да?

– Да, в 11, – наконец вышел из ступора Юрий Николаич, – Михал Сергеич короче просил обеспечить тебе защиту и помощь. Настоятельно просил. Защиту мы тебе вроде бы обеспечили, претензии есть?

– Ну что вы, что вы, Юрьниколаич, – быстро среагировал я, – вы нас с Анютой просто замечательно защитили, по гроб жизни благодарны вам будем. Если бы не вы, – и я сделал попытку всхлипнуть, не очень удачную.

– Ну ладно-ладно, – пресек мои артистические упражнения Николаич, – теперь насчет помощи… что конкретно надо и в каких объемах, можешь сформулировать?

Эвона оно что, подумал я, а мне ведь сейчас карт-бланш выписывают натуральный, только и успевай придумывать свои хотелки. Но следом пришла благоразумная мысль, что борзеть-то слишком не надо, дорогой ты мой Сергуня, а лучше показать себя разумным и рачительным хозяйственником.

– Знаете, Юрьниколаич, так вот сразу я наверно что-то упущу, лучше подумать и на бумаге написать…

– Ну и славно, связь будешь держать вот через него, – и он показал на Чкалова, – дай ему свои телефоны.

– Вот разве что две просьбы есть, безотлагательные, – добавил я, глядя прямо в маловыразительные глаза первого секретаря. Он, как мне показалось, слегка напрягся, мало ли чего там сейчас этот протеже Горби потребует.

– Мы с Анютой хотим расписаться, а ей до 18 лет трех месяцев не хватает, помогите с этим делом, а?

– Беременность? – сразу взял быка за рога Чкалов. Анюта аж передернулась при этих словах.

– Ну нет, что вы, до этого слава богу еще далеко – а просто я очень сильно подозреваю, что очень скоро дела так сильно закрутятся, что будет не до этого, а тут как раз есть и время, и согласие, так сказать, сторон.