Гарин понимающе улыбнулся, искоса посмотрел на товарища:

– А соберете?

Тихомир ответил с серьезным лицом:

– Не наше дело горшки лепить, наше дело их колотить.

Повернулся к поднявшему брови Гарину, пояснил:

– Шутка. Конечно, соберем. Улучшим и соберем.

– Есть что улучшать?

– Не в механике.

Глебович обошел увлеченно сопящего Бодрова, который, казалось, так и не заметил приход Юрия. Остановился перед раскрытым корпусом «голема», указал на хитросплетение проводов.

– Хочу убрать некоторые участки, это сократит время отклика управления. Здесь припаяю дополнительный блок связи, место позволяет.

– Это ничего не испортит? – Юрий не хотел, но в его голосе прозвучали нотки сомнения.

Глебович пожал плечами, почесал затылок. Гарин нетерпеливо кашлянул.

– Не должно, – задумчиво протянул Тихомир. – Если что, перепаяю все обратно.

Юрий начал жалеть, что понадеялся на мастерство подчиненных. Однако, Глебович уже увереннее продолжил, тряхнув головой:

– Да нет, все будет хорошо. Мы с Васей еще раз все цепи прозвоним, сделаем симуляцию, испытаем. Тут схемы не сложные.

– Это ободряет, – не покривил душой Гарин. – Но схемы схемами – вы машину починить сможете в случае поломки? Ремонт организовать, запчасти поменять? Рационализаторство оно, конечно, хорошо, но группе механики нужны.

– С этим пока сложно, – честно ответил Тихомир. – Но чай не дурнее таракана, разберемся. Интерес есть.

Юрий удовлетворенно кивнул. Спросил, указывая на Бодрова:

– Помогает?

Тот как раз закончил накладывать схему на разложенные детали, теперь двигал в воздухе руками, собирая виртуальные копии в единое целое.

– Вася помогает, – доверительно поделился Глебович. – Он толковый, но сложный – спорит постоянно. Но в «мозгах» соображает, напрямую подключается, прямо к процессорам. Шутит смешно, но не смеется. Увлекается легко, но иногда нужно пнуть…

– Я понял, – Юрий жестом остановил неожиданные откровения Тихомира. – Рад, что вы нашли общий язык. От меня какая-то помощь нужна? Может, с технарями поговорить, чтобы подсказали?

Тихомир угрюмо отмахнулся.

– Ну ладно, – засобирался Юрий. – Не буду мешать. Долго не засиживайтесь, завтра тренировка.

Глебович лишь угукнул, уже нацелившись на какую-то схему в недрах «голема».

Шагая от ангара к каюте, Юрий размышлял о превратностях судьбы, посылающих ему столь странных персонажей. Где бы еще могли встретиться вместе столь разнообразные существа, люди и дистанты? Чего бы он лишился, не попав в тот отделяемый модуль на «Пилигриме»?

Корабельное время приближалось к полуночи, и в коридорах царил дежурный полумрак. Экипаж, кроме вахтенных, уже отдыхал, палубы погружались в вибрирующий низкими частотами сон.

На космических кораблях никогда не бывает полной тишины, этот несущийся сквозь пространство организм постоянно дышит, урчит, ворочается. Если на звездолете тишина, значит он мертв. Тишина – первый признак угрозы.

Уже в предбаннике, когда до каюты оставалось несколько шагов, Юрий вдруг понял, что эхо шагов больше не отражается от стен, а звук собственного дыхания – самый громкий звук, который он слышит.

А между переборками плывут тени, во что-то формируясь, превращаясь.

Миг – и Гарин отпрыгнул назад, выхватывая из кобуры пистолет. Застыл, удерживая оружие перед грудью и жадно высматривая противника. Потом тихо, словно боясь собственного голоса, произнес в пустоту:

– Элли?

Ответа не последовало. Над головой тихо шелестела вентиляция, издалека донеслись неразборчивые голоса вахтенных, стоящих возле входа в реакторную. «Полынь» жила своей жизнью, издавая звуки, урча и ворочаясь, никакой глухой тишины, никаких живых теней.