Четырнадцать лет. Мои спецслужбы хваленые так и не смогли установить, кто стоял за тем взрывом в Москве. Говорят, что бомбистом был псих-одиночка. Не знаю. Может быть, и так. Я искал, используя все свои возможности, но тоже ничего и никого не нашел. Я подозревал всех и грешил на всех, но не было у меня ни доказательств, ни даже обоснованных подозрений. Да и сам-то я тогда выжил лишь чудом, лишившись всего лишь правой руки, правой ноги и любимой женщины, беременной моим так и не родившимся ребёнком. Всего лишь…

Да, будь на улице мой родной 2015 год, возможно, медицина что-то и смогла бы сделать, но мы всё ещё отстаем на сотню лет. Сто лет.

Императрица Франции положила мне руку на плечо.

– Пап, с тобой всё в порядке?

Киваю.

– Да, Викусь, я в порядке.

В полнейшем.

Провожу ладонью по белому мрамору.

Потерпи, любимая. Я уже скоро.

Я уже иду к тебе.

Как же я соскучился…

…Резко поднимаюсь в постели. По лицу медленно стекают крупные горошины пота. Меня просто трясёт.

– Что случилось, любимый? – Маша прижимается к моей спине, обнимает плечи и нежно целует мою шею. – Что-то приснилось, да?

Целую её руку.

– Да, кошмар приснился. Разве в первый раз? Спи.

Но я никак не могу успокоиться. Выдавливаю:

– Я… пойду, водички выпью.

Тяжело поднимаюсь с постели и набрасываю халат. Чувствую, как дрожат колени. Адреналин просто переполняет меня.

На кухне вместо графина с водой рука сама потянулась к холодильнику. Початая бутылка коньяка. Нет ни желания, ни возможности искать бокал в темноте. Чмок открываемой пробки, судорожные несколько глотков прямо из горла бутылки. Благородный напиток щедро обжигает горло.

На кухне вдруг загорается свет. Маша в халате обеспокоенно входит в дверной проём.

– Миша, я никогда не видела тебя таким испуганным. Что случилось?

Качаю головой.

– Нет. Не знаю. Ничего. Просто кошмар. Наверное…

Жена приложила ладонь к моему лбу.

– Ты весь в поту. Что случилось?

С нервным оптимизмом пожимаю плечами. Но жена мягко настаивает, заглядывая мне в глаза с явным беспокойством.

– Расскажешь? Говорят, рассказанный кошмар уже не страшен.

Качаю головой.

– Нет, там сумбур какой-то. Без смысла. Просто кошмар, один из многих. Я уже и не помню толком ничего.

Машу нельзя пугать. Ей рожать со дня на день.

Жена долго вглядывается мне в глаза, явно стараясь понять причины моего столь большого испуга. В ответ, я лишь обнял её за талию и поцеловал в губы.

– Иди спать, солнышко. Мне нужно ещё немного посидеть. Я скоро.

– Ну, нет, в таком состоянии я тебя наедине с бутылкой точно не оставлю.

Она взяла меня за руку и повела за собой. И уже в постели прошептала:

– Миша, что бы тебе не приснилось, помни – это лишь сон. Просто сон. Лучше обними меня.

Через минуту Маша лежит в моих объятьях, а моя рука лежит на её круглом животе. Там мой сын или моя дочь. А это моя жена. И они живы.

ЖИВЫ!!!

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ОСТРОВ САХАЛИН. ПРОЛИВ НЕВЕЛЬСКОГО. САХАЛИНСКИЙ УКРЕПРАЙОН. АЛЕКСАНДРОВСК-САХАЛИНСКИЙ. 1 февраля 1921 года

Фон Шварц смотрел по сторонам, силясь сквозь снежные вихри и белые жгуты разглядеть улицы Александровска. Да, город менялся.

Скажем прямо – в столице Сахалинской области за прошедший год произошли большие изменения. Как и во многих местах области на острове и на материке, в самом Александровске шло практически беспрерывное строительство. Вот только в городе, помимо военных объектов, также много строилось двух-трехэтажных жилых домов, возводились школы, ясли и больницы, открывались Дома Освобождения и реальные училища, обустраивались места торговли и общественного питания, даже появилась некоторая претензия на культурный досуг, а о местном Доме офицеров по острову уже ходили настоящие легенды. Во всяком случае, даже до Владивостока дошли вести о потрясающей воображение «Рождественской сказке», которую давали для местных детишек силами самих господ офицеров, их жён и детей.