Образы, которые присылал глирх, показывали, как они бежали день и ночь, без остановок. За это время Гае не раз приходилось биться насмерть, чтобы защитить детеныша. Сейчас же она хотела отдохнуть, чему никто, собственно, не препятствовал. В этом убежище им ничего не угрожало. Если кто-то сунется, мы успеем уйти в комнату и закрыться. Поворотный рычаг работал от простого нажатия, даже зверь справится, если будет знать, как это сделать.

Котенок у глирха народился мужского пола, и имя пока ему не придумали. Впрочем, это человеческая черта давать животным имена. Сами хищники обходились без подобных условностей.

Я оставила друзей отдыхать, а сама отправилась к водопаду. Меня ждала туша хорба и девять шкурок, требующих обработки. Раз уж все равно притащила их с собой, почему бы не выделать шкуры и сделать мягкую лежанку уже для Гаи? Мне не трудно, на самом деле. Спать я не хотела, окрыленная новостью, что подруга осталась жива, и у нее появился пушистый комочек радости, о котором следовало заботиться, пока не окрепнет.

Кошка отсыпалась трое суток, поднимаясь лишь затем, чтобы покушать мясо, которое я притаскивала для нее и котенка. Мелкий пакостник, между прочим, быстро освоился. Утром, не успела глаза открыть, а это колючее чудо уже тут как тут.

– Ярхарр! – рычит, топает, кушать требует.

Запомнил, кто вкусные кусочки таскал и, раз уж уставшая мамаша его игнорировала, то пришел у меня просить.

Пока я охотилась, это чудо от слова «чудовище», только маленькое еще, разворошило хранилище костей, которое обустроила в комнате. Я-то их любовно по кучкам разложила, рассортировала, от какого монстра какие клыки, когти и все такое. А эта колючая бестия с разбегу таранила панцирь, который с грохотом катился по пещере, ударяясь об другие панцири и рассыпая содержимое по полу.

– Ах, ты, вредитель! – всплеснула руками, глядя на перемешанные между собой трофеи. – Ты зачем это сделал? Как только в голову пришло? Знаешь, сколько месяцев я их собирала и складывала тут? Вон! Вон отсюда. И не смей больше заходить.

Обидевшись, комок иголок поплелся к Гае, потерся носом об ее нос, недовольно рыкнул. Но на кошку жалобы детеныша не произвели впечатления. Она приоткрыла один глаз, лениво огляделась, зевнула, обнажая жуткую пасть. Затем повернулась на другой бок и продолжила спать дальше.

Ну, а чего ей шевелиться понапрасну? Живой котенок? Живой. Вот и хорошо. Ничего не угрожает? Нет. Тогда и беспокоить нечего.

Я хотела наказать бессовестного пакостника, лишить лакомой части добычи, но он уселся рядом и принялся буравить тоскливым взглядом. Ну, как тут не поделиться с очаровательным обжорой? Печень я Гае отдавала, чтобы кошка побыстрее восстановилась. Мне пары кусочков хватало, и я их обычно на месте съедала. А вот Ярху, уж больно часто он такие звуки издавал, вот и прилипло к нему имя, целебных частей органов тварей для роста и развития требовалось много.

– Держи! – сдавшись на молчаливые просьбы котенка, протянула ему кусок печени. – Ай, больно же! Зачем палец куснул? – отдернула руку, показывая, как набухает кровь.

Мелкий приблизился и обнюхал ранку. Затем лизнул кровь языком, пробуя каплю на вкус, а потом ка-ак повиснет, обхватив ладонь лапками и кончиком хвоста расцарапывая порез еще сильнее.

– Ярх, ты совсем обнаглел? – возмутилась вопиющей наглости, но тут меня накрыло эмоциями малыша, что он сожалеет и не хотел делать больно. И, вообще, он хочет кушать и играть! – Ах, ты зверь колючий! Чего ж не предупредил, что для дела надо? – погладила малыша ласково и подхватила его на ручки.