Мы как будто ходим, переступая ногами над псевдоповерхностью, словно мы на Земле.

– Ты говорил об этом с другими ангелами? Что они думают?

– В этом вопросе ангелы не очень отличаются от смертных. Половина верит в Бога. Треть атеисты, в него не верят. Еще четверть агностики, как и мы, и признают, что не знают, существует Бог или нет.

– Половина, треть и четверть, это немного больше одного целого.

– Нормально. Есть такие, у кого две точки зрения, – говорит мой друг.

Он повторяет по пунктам:

– 4: люди, 5: мудрецы, 6: ангелы, 7: боги. Логично, правда?

Я не отвечаю сразу. Смертным ничего не известно о существовании или несуществовании Бога, у них нет никаких доказательств, так что им лучше оставаться в этом вопросе скромными.

Для Мишеля Пэнсона, которым я был, позиция честного человека заключалась в агностицизме, от agnostos – не уверен. По-моему, агностицизм прекрасно подходит к знаменитому пари Блеза Паскаля, считавшего, что лучше рассчитывать на существование Бога. На Земле я считал, что есть один шанс из двух, что за смертью следует другая жизнь, один шанс из двух, что ангелы существуют, один шанс из двух, что есть Рай. Приключения танатонавтов показали, что я не ошибался. В настоящий момент я не считаю необходимым увеличивать или уменьшать шансы существования Бога. Для меня Бог – это гипотеза с пятидесятипроцентной вероятностью.

Рауль продолжает:

– Здесь говорят, что «сверху» поступила директива: больше никаких чудес, мессий, пророков, новых религий. У кого же может быть столько власти и видения времени, чтобы принять подобное решение, если не у Бога или богов?

Рауль доволен произведенным эффектом. Он видит, что я поражен. Значит, моя следующая миссия – стать богом? Я даже не осмеливаюсь об этом подумать.

– Эта дверь ведет на Олимп, я в этом уверен, – чеканит Рауль Разорбак, указывая на Изумрудную дверь.

– Ну ладно. Мне нужно на Землю, присутствовать при рождении моих клиентов, – говорю я.

– Я с тобой.

Вот еще новость.

– Ты хочешь со мной на Землю?

– Да, – говорит он. – Давно я там не был. Если точно, с тех пор, как в последний раз отпечатки пальцев оставил.

– Ты прекрасно знаешь, что, кроме этих моментов, на Землю возвращаться запрещается.

Рауль делает двойное сальто, чтобы показать, что хочет размяться, летая на длинные дистанции.

– Запрещается запрещать. Двинули, Мишель, я был и остаюсь бунтарем.

Он останавливается передо мной и, сделав самое ангельское выражение лица, рассказывает по памяти отрывок из «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» Эдмонда Уэллса, том 4, который выучил наизусть.

Трансгрессор. Обществу нужны трансгрессоры. Оно устанавливает законы для того, чтобы их нарушали. Если все будут уважать установленные правила и подчиняться нормам: нормальное школьное образование, нормальная работа, нормальное гражданство, нормальное потребление, то все общество станет «нормальным» и окажется в застое.

Как только трансгрессоров обнаруживают, их немедленно выдают и изгоняют. Однако чем больше развивается общество, тем больше оно само начинает выделять яд, который заставляет его вырабатывать антитела. Таким образом, оно учится перепрыгивать все более высокие препятствия.

Хотя они и необходимы, трансгрессоры всегда приносятся в жертву. На них нападают, их освистывают, чтобы позже другие, «переходные по отношению к нормальным», которых можно назвать псевдотрансгрессорами, смогли воспроизвести те же трансгрессии, но на этот раз смягченные, пережеванные, закодированные, обезвреженные. Это им достаются лавры изобретателей трансгрессии.