Ясно было, что нарочно он это все говорил – для гостей из крепости. Цену набивал. Прижимистый мужик, ох, прижимистый. Но слушались его беспрекословно, команды выполняли с усердием. Хорошо картофельники жили под присмотром Михала.

И еще Виктор подумал, что староста с Бурлаковым наверняка в натянутых отношениях. То есть внешне делают вид, что дружат, но при этом друг друга крепко недолюбливают.

– Слышал, в крепости у вас в этом году народу больше обычного? – как бы между прочим спросил староста. – Значит, и маров будет – как грибов в сентябре. Ну, не мне тебя марами пугать, они твое имя заучили. После того как ты тридцать трупов вдоль дороги развесил. В безвременной зоне до сих пор трое болтаются.

«Отец?» – изумился Ланьер.

Но виду не подал. Лишь кивнул, изображая понимание. Он старался меньше говорить, уступая эту честь Рафу: все же голос у него отличался от отцовского – так сказал Бурлаков.

Женщина лет тридцати в затрапезной рабочей одежонке провела гостей в ближайший дом, усадила посланцев крепости за стол на кухне. Еда была самая что ни на есть вкуснейшая – жареная на сале картошечка, да еще пиво домашнее. Пятеро гостей дружно навалились на угощенье. Кажется, могли бы до утра челюстями работать, да боялись, что пузо лопнет.

– Картошка у них отличная, нигде больше такая не растет, – рассказывал Раф. – В прошлом году отдавали килограмм за патрон. Но в этом наверняка цены повысят. Уже пронюхали, что в крепости народу много. Значит, догадываются, жратва нам нужна позарез.

Мог бы и не говорить. Виктор и сам понял: староста своего не упустит. Раф приподнялся, зашептал в самое ухо:

– Сработало, точно, сработало. Никто и не заметил, что ты – другой!

– Молчи! – шикнул на него Виктор.

Раф подмигнул брату и уселся на место.

Вместе с гостями за стол пристроился какой-то мужичонка из местных, тощий, узкоплечий, длиннолицый, со светлыми глазами навыкате.

– И откуда только чужаки берутся, – бормотал мужичонка, споро работая ложкой. – Каженный год являются, и всем жрать подавай. Всю нашу картоху сжирают, бездельники.

– Через врата они приходят, из другого мира, – механически отвечал Ланьер как портальщик привыкший на любой вопрос тут же давать ответ.

«Ты, как комп, что ни спросишь, тут же отвечаешь», – говорила ему Алена.

«Увижу ли я ее?» – подумал он с тоской.

Стало на душе тревожно, в жаркой кухне мороз подрал до костей. Алена, Алена… Он бы многое отдал, чтобы очутиться сейчас на той стороне и увидеть ее. Вспомнил вдруг, как они последний раз вместе встречали Новый год. Волна воспоминаний захлестнула его и понесла…

– Нет никакого другого мира! – завопил вдруг мужичок тонким срывающимся голосом, и Ланьер очнулся.

Мужичок выкатил глаза, рот скривил набок, да и все лицо перекосилось.

– Как нету? – Димаш так изумился, что перестал жевать. – Мы же оттуда весной пришли. Виктор Павлович, ну скажите ему!.. – И тут же осекся, сообразив, что ляпнул запретное.

– Нету другого мира! Вранье! Только наш мир есть! Только наш!

– Что ж получается, эта земля – одна-единственная? – хмыкнул Каланжо. – И нет ни Парижа, ни Нью-Йорка, ни Москвы?

– Все это было, да сгинуло! Война сожрала! – еще громче завопил мужичок. – А потом придурки всякие выдумали, что есть другой мир, где всеобщее счастье и благоденствие, и никто там никого не убивает. Выдумки все это. Вранье! Только этот мир! Только один, наш! Это все, что осталось! А тот, второй, придумали, чтоб нас обманывать и картошку нашу отнимать.

Димаш с Том переглянулись. Капитан Каланжо пожал плечами, Раф повертел пальцем у виска.