Но Лиз ей ничего не ответила: у нее хлынула носом кровь, и Лиз побежала в ванную.

– Все идет нормально, – Лисов положил Алене руку на плечо. – Все равно никому бы не удалось его обмануть: он виндекс, он чувствует малейшую ложь. Но тебе он доверяет – чтобы это понять, моей эмпатии достаточно. И ты передашь ему предложение виндексов. Поверь, от того, состоится этот союз или нет, зависит будущее всех. – Он опять говорил мягко, вкрадчиво.

Но Алена ему не верила.

Малыш Том. На вид – мальчишка. Руки постоянно в масле, под ногтями траурные полоски. Передний зуб выбит. Говорит хриплым голосом, почти постоянно курит. А смеется заливисто, по-детски. С Рафом у них какие-то тайны, свои знаки, свой сленг, для прочих непонятный. Вот и сейчас при встрече они обменялись непонятными фразами.

Том спросил: «Хрон имеется?»

Раф ответил: «Привез».

– Это «Молниеносный», так его назвал герцог! – Том похлопал вездеход по серому боку.

«Интересно было бы поглядеть, как герцог управляется с этой машиной», – думал Виктор, делая уже третий круг вокруг «Молниеносного».

От исходного «Крайслера» осталось совсем немного. Герцог перебрал каждый узел и что мог, – усовершенствовал. Дикий мир – иной мир. И здесь все иное. Что прочно за вратами, – здесь рассыпается в прах. А то, что там хрупко и ненадежно, может годами служить в диком крае. Прежде всего, броня вездехода: стальной панцирь исчерчен полосами серебра. Неужели такая броня защитит от лазеров и пуль? Забавно. Но вопросы потом.

Пока продолжаем осмотр.

Псевдоколес не шесть, а восемь, двигатель повышенной мощности. Кабина прошита серебряными прутьями, даже стекло украшено ажурной сеткой. В кузове – небольшая капсула, что-то вроде серебряной клетки с частой решеткой.

Виктор внимательно оглядел серебряную сбрую «Молниеносного».

– Здесь водятся зомби? Или вурдалаки? – поинтересовался у Тома.

– Оборотни – это в сказках. А у нас – мортал. Едешь в такой клетке через мортал, и не стареешь. Даже в ловушке выжить можно, – пояснил Том. – Пару таблеток под язык, «Дольфин» – в карман, и шпарь прямиком, не опасаясь мортала. Хоть день, хоть два можешь ехать.

Виктор вспомнил серебряный портсигар Арутяна. И его бесстрашие, ничем прежде не объяснимое, но такое понятное теперь. Кто-то рассказал ему про серебро. И Эдик был уверен, что лично он надежно защищен в мортале. На остальных ему было плевать. Имея защиту, он спокойно упрекал остальных в трусости. Кроме портсигара, возможно, имелись у него и другие вещицы: Виктор погибшему под одежду не заглядывал. Да и самого Ланьера оберегал амулет (о чем он сам не ведал) – серебряный медальон с портретом Алены, который Виктор никогда не снимал. Может, потому и вырвался из мортала? И других вывел.

У Рузгина – серебряный крестик имелся. Помнится, Бурлаков просил тот крест показать. Теперь стало ясно – генерал хотел удостовериться, что крестик именно из серебра.

– Что же получается, аргентум останавливает время? – Виктор высказал свою догадку вслух.

– Мы не знаем характера явления, – туманно отвечал Раф. – Серебро защищает – установлено эмпирическим методом.

«Не ребенок, а гном, и сапожки поношенные. Не первый год в них щеголяет. У детей нога быстро растет, каждый год башмаки менять надо. А этот года три в одних и тех же ходит».

Ланьер поймал себя на желании перекреститься.

Раф наклонился, запихал под сиденье свой рюкзачок. На поясе звякнули серебряные колокольцы.

– Послушай, может, ты объяснишь, зачем эти дурацкие колокольчики, как у коровы? – спросил Виктор. – Боишься потеряться в лесу?