Представители Франции, Голландии и Англии должны были прибыть в Госё в одно и то же время. Однако Паркс опаздывал, и аудиенцию решили начать без него. Около двух часов дня Муцухито появился в тронном зале. В руках у него были меч и яшма – символы его власти, с которыми он никогда не должен был расставаться. Однако иностранцы не видели императора, так как он расположился за занавесками, отделявшими его от посланцев.
Перспектива. В. Крестовский, посетивший дворец Госё в 1881 году, так описывал тронный зал, превращенный к тому времени в подобие музея: он устроен на четырех уровнях, каждый из них соответствует важности занимаемого положения. Четвертая, самая высокая площадка, напоминающая «концертную эстраду», предназначалась для императора. Над ней «из-за высоких боковых ширм, напоминающих кулисы, опущена во всю высоту комнаты широкая зеленая штора, собранная из длинных и тоненьких бамбуковых спиц. За этою-то шторой и помещался микадо во время аудиенции, и, когда он усаживался на свое место… штора медленно поднималась до высоты его груди, но так, что лицо „Внука Солнца“ все-таки оставалось невидимым для простых смертных; сам же он мог созерцать их, как через вуаль, из-за сквозящей шторы»[55].
В тот достопамятный день Сандзё Санэтоми и Накаяма Тадаясу стояли подле императора, а принц Ямасина и Ивакура Томоми вместе с менее знатными придворными находились снаружи занавешенного пространства. Введенный в залу Рош был первым из иностранцев, который слышал голос Муцухито. Император сказал: «Мы рады узнать, что император вашей страны пребывает в добром здравии. Надеемся, что отношения между нашими двумя странами будут еще более сердечными, пусть они будут вечными и неизменными». От имени Наполеона III Рош пожелал Японии процветания, а самому Муцухито – защиты со стороны божеств синто. После того как та же самая процедура была повторена с участием голландца, иностранных представителей угостили чаем со сладостями.
Что же случилось с Парксом? Возглавляемая им процессия, которую сопровождали Накаи Хироси (1838–1894) и Гото Сёдзиро, вовремя покинула храм Тионъин, где остановилась английская делегация. Все 70 англичан ехали верхами, и только Митфорд передвигался в паланкине – его кобыла не ко времени охромела. Позади английской делегации двигалось настоящее войско численностью в полторы-две тысячи человек. Такое мощное сопровождение означало скорее почет, оказываемый Англии, чем реальную возможность защиты. По пути к дворцу на англичан бросились двое террористов. Улица была настолько узкой, что конные английские охранники не смогли пустить в ход свои пики. Но Накаи успел спрыгнуть с коня и ввязался в борьбу с одним из нападавших. Эрнест Сатов продолжает: «Однако он запутался в своих широких штанах и упал на спину. Его соперник уже собрался обезглавить его, но Накаи отвел удар, получив только легкое ранение головы, а затем поразил нападавшего в грудь. Это лишило того сил, и, когда он поворачивался к Накаи спиной, Гото поразил его в плечо; он упал на землю, а вскочивший с земли Накаи снес ему голову»[56].
Второго преступника удалось схватить живым. Правда, Митфорду едва удалось при этом избежать смерти. «Я услышал пистолетные выстрелы, звон мечей, крики „Нападение!“, „Убейте его!“, „Застрелите его!“. Я выпрыгнул из своего паланкина, мне никогда не приходилось выпрыгивать из чего-нибудь с такой быстротой. Я бросился вперед. Улица была покрыта лужами крови, я увидел, как убийца приближается ко мне. Он был ранен, но не слишком серьезно, он был полон решимости. С его клинка капала кровь, лицо кровоточило. Я знал достаточно о японском искусстве владения мечом, чтобы понять – пробовать увернуться от удара не было никакого смысла. Поэтому я поднырнул под гарду и вырвал окровавленный меч из его руки». Однако преступнику удалось вывернуться, он бросился бежать, но был схвачен несколькими минутами позднее. Тем временем сам Митфорд побежал убедиться в том, что Паркс в безопасности. По пути он «споткнулся обо что-то. Это была человеческая голова»