– Ну, это я могу вам обещать со всей решительностью, – передразнил тон поручика хозяин дома. – Сидеть сложа руки мы точно не собираемся. А вам, Виктор, придётся схорониться.

– Надолго? – поинтересовался поручик, опять потянувшись за кувшином.

– Боюсь, что навсегда, – уже без всякой иронии ответил хозяин дома и чуть сдвинул саквояж, после чего еле слышно тренькнула тетива, встроенный в сумку арбалет выплюнул железный болт, легко разорвавший обшивку и с хрустом впечатавшийся прямо в рот поручика, превратив в крошево зубы и пробив свод гортани.

Хозяин дома посидел ещё несколько минут в кресле, слушая, как постепенно затихает агония. Неторопливо встал, брезгливо перевернул ногой тело, аккуратно подобрал арбалетный болт, опрокинул свечку в разлитую по деревянному столу чачу, подождал, пока огонь займётся и начнёт нежно потрескивать. Пробормотал, выходя на улицу и кинув последний взгляд на распростёртый на полу труп: «Все мы, конечно, твари божьи. Но некоторые – совсем уж твари…»

Декабрь 1900-го.

Баку. Красин

Леонид Борисович Красин, талантливый инженер-электрик, руководитель строительства электростанции на Баиловом мысу, успешно сочетающий официальную службу с нелегальной революционной работой, зябко передёрнул плечами и в очередной раз надолго задумался. Что-то его неуловимо смущало в этом госте, хотя все конспиративные формальности были скрупулёзно соблюдены и все меры предосторожности активированы.

Никитич – это была не единственная партийная кличка Красина – только что объединил разрозненные социал-демократические группы Баку в единую организацию, наладил постоянную связь между ними, достал и доставил в город оборудование для типографии и теперь нетерпеливо ждал начала серьёзной работы – распространения первой революционной газеты «Искра», гранки которой должны были прийти из-за границы от Ленина.

Днями инженер Красин управлял строительством электростанции, а по ночам там же происходили встречи с подпольщиками. Пользуясь своим служебным положением, он добывал паспорта, столь необходимые для революционеров. На складах стройки в тайниках уже хранились кое-какая нелегальная литература и совсем уж законспирированные оружие и взрывчатка.

Действовал Леонид Борисович крайне осторожно. Даже тень подозрения не пала на него ни разу с того дня, когда он приехал в Баку по приглашению своего старого друга, энергетика с мировым именем Роберта Эдуардовича Классона. И гость, прибывший сегодня на стройку Биби-Эйбатской электростанции с соблюдением всех конспиративных правил, не должен был вызывать никаких подозрений и не провоцировать беспокойства. Но это произошло.

Слушая новости про условия, в которых сейчас живут и работают политические эмигранты, про их междусобойчики и бытовые казусы с такими подробностями и деталями, о которых могли знать очень немногие, и отдавая дань поразительной осведомлённости, Красин смотрел на гостя своими пронзительными глазами строго и непроницаемо, из-за чего был похож на сфинкса. Леонид Борисович привык, что его непоколебимо прямой взгляд, чувственно раздувающиеся ноздри, решительная жёсткая складка губ, тронутая ироничной улыбкой, действуют на собеседников как удав на кролика, заставляют сбиваться, смущаться и менять тему разговора. Всегда, но только не в этот раз. Гость будто не замечал гипнотической мимики руководителя бакинского подполья, рассказывая про очередную свару Ленина с Плехановым, про хозяйку немку, у которой Ильич вынужден столоваться, экономя пфенниги, про мучительное рождение первого номера «Искры»…