Не отдавая себе отчета, Богдан протянул руку, снимая с хромированной трубы практически невесомый лоскуток ткани. И в этот самый момент дверь распахнулась и на пороге возникла Марина, сжимающая в руках полотенце:

— Богдан, я принесла…

Шок. Пауза.

Кажется, покраснели они оба.

Представив картину, которая только что открылась перед девушкой, Потоцкий мысленно застонал.

Блядь!

12. Глава 12

…волчонок, трусишка и голос разума.

— Богдан, я принесла… — распахнув дверь в ванную, я опешила, натолкнувшись на растерянный и даже немного испуганный взгляд своего начальника.

Мы оба замерли. По инерции сделала шаг вперед, протягивая полотенце. Опустила взгляд на его руки, сжимающие клочок черной кружевной ткани. Потоцкий шумно вздохнул, длинно выдохнул, открыл рот, чтобы что-то сказать… и промолчал.

В полнейшей тишине, в той, когда слышно каждый выдох, биение сердца и пульсацию крови в венах, я протянула руку, чтобы забрать свое нижнее белье.

— Простите, — почему-то шепотом выдавила из себя, — я забыла убрать…

Мои пальцы столкнулись с его, пуская разряд тока, вызывающего мурашки по всему телу. Щеки горели от смущения и неловкости. Черт, когда я перестану позориться перед этим человеком?!

Всунув Потоцкому полотенце и развернувшись на сто восемьдесят градусов, торопливо стала снимать вещи с хромированной трубы. Богдан продолжал молчать, но спиной я чувствовала его тяжелый взгляд, объяснение которому была не в силах найти.

Спустя несколько долгих минут я обернулась, снова натолкнувшись на взгляд Богдана. Облизнула моментально пересохшие губы, не зная, как поступить дальше. Голубые глаза тут же метнулись к нижней части моего лица.

— Почему не постучала? — хрипло, чуть приглушенно спросил Богдан, снова глядя мне в глаза. Пристально. Изучающе. Силясь понять… что-то.

Я не ожидала подобного вопроса. Даже не задумывалась, почему так получилось. Лишь растерянно моргнула, пытаясь подобрать слова для ответа.

Потоцкий сделал шаг вперед, сокращая расстояние между нами до абсолютного минимума. В ноздри тут же пробрался аромат его парфюма.

— Почему? — повторил Богдан с непонятным мне нажимом в голосе, чуть наклоняясь вперед.

— Я… — выдавила из себя, мгновенно чувствуя вину. — Не знаю, не подумала…

Голубые глаза удивленно расширились. А затем Богдан поморщился, словно я причинила ему боль, и стал отстраняться. Я инстинктивно ухватилась за его запястье, зачем-то пытаясь удержать на месте, до тех пор, пока не придумаю оправдание своему поступку.

И мы снова оба замерли. Зрачки мужчины заполнили собой всю радужку, теперь его глаза можно было смело сравнить с грозовым морем, штормом, накрывающим огромными волнами с головой. Губы Богдана сжались в тонкую линию, очертания скул стали более четкими, резкими. Он продолжал вглядываться в мое лицо, находясь в опасной близости. Оглушающей и лишающей рассудка. Оголяющей нервы.

Предвкушающей.

— Марина, — глухо произнес он, переведя взгляд на мои пальцы, судорожно вцепившиеся в его запястье чуть выше часов, — тебе лучше выйти.

— Почему? — задала я глупый вопрос, среагировав на слова и совершенно не думая о последствиях. Брови мужчины в изумлении поползли вверх. Осознав свою глупость и сдавленно простонав, я толкнула спиной дверь, пятясь в коридор. — То есть… Да, конечно.

Дверь в ванную захлопнулась перед моим носом с таким грохотом, что я даже вздрогнула. В оглушающей тишине, наступившей после этого, щелчок замка прозвучал подобно выстрелу. Контрольному. В голову.

Идиотка.

Я развернулась в сторону спальни, но вновь замерла. До ушей донеслось сдавленное ругательство Потоцкого, которое потонуло в шуме хлынувшей воды. Зажмурилась, коря себя за эту нелепую ситуацию и не менее нелепое чувство вины, глодавшее внутренности.