– Что он сперва на кошках тренировался?

– На кошках не на кошках, но вполне мог и раньше в благодетеля играть. Чего проще: пригреть девчонку вокзальную, которая еще не совсем опустилась, но лиха уже хлебнула. Помоложе, посимпатичнее. По крайней мере поначалу такая точно будет на цыпочках ходить и в рот заглядывать.

– А потом… бах, и на огороде закопал!

Арине стало смешно:

– Да ну тебя! Не выдумывай. Никого он на огороде не закапывает. Все проще. Отогреется такая девочка, глядишь, собственным голосом разговаривать начнет. Ему оно надо? Пошла прочь, другую найдет. А другая, может, родить не в состоянии. Тоже прочь пошла. Да ладно, это все предположения чистые. Соседей, по-моему, там недостаточно отработали. Но, с другой стороны, а смысл? Даже если у этого, прости господи, Кащеева до Софьи еще полдюжины таких девочек перебывало – если совершеннолетние, ненаказуемо. Но вряд ли совсем мелких подбирал, он, мне кажется, не по малолеткам.

– Откуда знаешь? – азартно прошептала Ева.

– Так… – Арина повела плечом. – Глаза не те, повадка тоже. У тех, что по малолеткам, просто сексуальные предпочтения на сторону свихнуты. Этот не такой.

– А какой? Какой? – та чуть не подпрыгивала на стуле. – Ну вот скажи в двух словах.

– В двух? Глава семьи. При этом семьи может и не быть. Но он тем не менее – глава. Хозяин дома.

– Так это же хорошо? – неуверенно спросила Ева.

– Вроде да, – так же неуверенно ответила Арина.

– Щебечем? – в приемную заглянула Эльвира. – Что, Вершина, поджидаешь начальство, чтобы про свои телевизионные успехи отчитаться? Ах-ах-ах, лицо следственного комитета! Типа ты у нас теперь не Вершина, а вершина, – она сместила ударение на второй слог. – Другие работают, а тут, без году неделя, раз – и знаменитость.

– Вообще-то я сюда тоже не прямо со свеженьким дипломом явилась.

– Ой, слышали про твои питерские подвиги! Маньяка она поймала! Повезло просто, а звону-то теперь на всю жизнь хватит!

– Эль, ты, что ли, сердишься, что не тебя на телевидение отправили? Ну так я туда не просилась. Ева, поклянись, что в следующий раз Эльвира поедет.

– Ну конечно, клянусь. Элечка, вот ей-богу, крест на пузе!

– Можно подумать, нас каждый день туда приглашают, теперь-то можно чем хочешь клясться. И я миллион раз просила не называть меня Элей! – фыркнув, она выплыла из приемной.

«Нехорошо», – подумала Арина, чувствуя себя почти виноватой. Сама с мамой воюешь из-за вечных «деточек» и «душенек», и сама же про «Элю» забываешь, а ей обидно. Да еще телевидение это, чтоб его! Кому там и блистать, если не первой красавице всего областного следствия. Немудрено, что Эльвира разозлилась. Арине стало вдруг почти жалко коллегу. Следователь-то она неплохой, а все видят только ноги от подмышек, смоляные кудри да бездонные глаза. И ясно, почему ППШ ее на программу не отправил – чтоб, не дай бог, не подумали, что он любовницу сыночка своего продвигает. Тоже ведь то еще счастьице Эльвире досталось – младший Пахомов.

– Пойду я, Ева. Спасибо за чай.

– Заходи ближе к вечеру, – улыбнулась та. – У тебя ж сейчас ничего срочного в производстве? Выгоним всех, я тортик припасу, расскажешь еще про съемки.

Дверь Арининого кабинета подпирала знакомая плечистая фигура:

– Здрава будь, Арина свет Марковна! – Молодцов отвесил ей шутовской поклон.

Опер пребывал в радостно приподнятом состоянии духа, Арине даже подумалось – не выпил ли? Но – с утра пораньше? Да и не склонен Молодцов к злоупотреблению – по праздникам может любого перепить и даже язык не заплетается, а в прочие дни – ни-ни.