– Странно все это: с одной стороны, характер повреждений трупа выглядит как месть разъяренной женщины, но с другой стороны – сделано все возможное, чтобы мы не смогли опознать убитого. Не могу поверить, что это сделала она, – выдавил из себя Сергей.

– Поверить сложно. Но если не она, то кто – вот в чем вопрос? – устало вздохнул Инфузорий. – Ладно, думайте, пойду перекурю пока на кухню, провонял весь уже.

– Думаешь, кто-то ей помог? – спросил Иван.

– Может, и так. Например, муж. Возьмем твою версию с любовником. Пригласила она его в гости, а муж неожиданно вернулся домой. Он в порыве ревности убивает любовника жены, отрезает ему член из тех же соображений. Она испытывает чувство вины, поэтому молчит. Кравцова, когда в себя пришла, сказала: «Возможно, он сумеет когда-нибудь простить меня». Затем они вместе инсценируют изнасилование, и он перебивает ему пальцы на руках, потому что, если мы узнаем имя убитого, то выясним, что связывало этого человека с Кравцовой, и сразу догадаемся об их замысле.

– Звучит убедительно, – перебил Сергея Иван. – Но есть вещи, которые я понять не могу: на фига любовнику маска с перчатками и куда делся его отрезанный орган?

– М-да… Вопрос, конечно, интересный, – вздохнул Быстров. Его версия развалилась. Он и сам понимал, что несет полный бред, да и просьба Полины Кравцовой ничего не говорить мужу казалась в этом случае нелогичной. Но ему так хотелось найти хоть что-нибудь, чтобы оправдать девушку! Маньяк существует, вернее, существовал. Никакой инсценировки не было. Сергей видел состояние девушки, видел синяки на руках, видел ее глаза, но если это Полина Кравцова расправилась с насильником, то ей грозит обвинение.

– …все обыскал – нигде нет. Может, она это «добро» в унитаз спустила? – Голос Крымова донесся откуда-то издалека, и Сергей даже не сразу понял, о чем идет речь. – Хотя нет – окно! Надо под окнами поискать. На оконной раме и подоконнике следы крови. Вдруг нам повезет, и мы…

Дикий нечеловеческий крик, доносившийся с улицы, заставил Володьку замолчать. Оперативники переглянулись и, не сговариваясь, выбежали во двор.

Евангелиста Георгиевна Смирновская, очень пожилая худощавая дама, поправила свою старую шляпку с огромной искусственной розой и посмотрела в сторону двери, откуда раздавалось слабое поскуливание.

– Не торопи меня, Крыся, это невежливо, – строгим голосом обратилась она к своей обожаемой болонке. Собачка вильнула облезлым хвостиком и затихла. – Ты же знаешь, что в нашем возрасте выходить на улицу без макияжа просто неприлично, – уже более ласково продолжила она, подкрашивая иссохшие тонкие губы. – Надо уметь терпеть. И не надо на меня так смотреть – с укоризной. Сама виновата. До положенного времени еще полчаса, а тебе уже приспичило. Откуда в тебе это только берется, скажи на милость? Два дня ничего не едим!

Дама закончила туалет и «грациозной» походкой прошаркала к двери. Собачка одобрительно тявкнула и с веселым видом выбежала на лестничную клетку. Евангелиста Георгиевна вызвала лифт, нагнулась и подхватила свою любимицу на руки. Болонка ласково посмотрела на хозяйку и нежно лизнула ее в сухую морщинистую щеку.

– Опять? Ты же знаешь, я не люблю фамильярностей, – делая вид, что сердится, проворчала старая леди. – Румяна все с лица слизала, испортила мне макияж… Но даже не в этом дело, дорогая, – на голодный желудок это может быть вредно. Я, например, не знаю, из чего в наше время производят этот косметический продукт. То ли дело тогда, во времена моего детства: маменька покупала косметику только у лучших производителей – натуральную, без химии… – Евангелиста Георгиевна на мгновение погрузилась в воспоминания о своем дореволюционном богатом и сытом детстве, в раздумье вышла из парадного и отпустила собачку. Болонка, как только оказалась на земле, быстро побежала к ближайшим кустикам. Дама медленно пошла следом. От голода ее немного покачивало и мутило. Выросшая в обеспеченной семье и потерявшая когда-то все, она так и не научилась экономить. Раньше было проще. Понемногу она продавала драгоценности и антиквариат, оставшиеся в наследство от родителей. Почти все их имущество конфисковали, но все же кое-что удалось припрятать. Три месяца тому назад Евангелиста Георгиевна продала последнюю представляющую ценность вещь, старинный гарнитур: колечко и кулон в форме сердца. Оценщик, повертев в руках украшения, ее немного разочаровал, сказав, что красные камни – далеко не рубины, как она думала, а всего лишь искусно сделанная имитация. Но так как работа была выполнена старинным мастером, он вошел в ее бедственное положение и заплатил целых пятьсот долларов. По правде говоря, комплект Евангелисте Георгиевне никогда не нравился, и она даже обрадовалась, когда избавилась от него. Как они тогда попировали с Крысей! Жили на широкую ногу: ходили в театры и в консерваторию, кушали разные деликатесы. Евангелиста Георгиевна на все культурные мероприятия брала Крысю с собой, пряча ее в специально приспособленной для этих целей сумке.