– Даже предположительно ничего не можешь сказать?

– Не могу, не знаю.

– Есть деловое предложение… – внезапно сказал Голубев и сделал выжидательную паузу.

– Какое? – не выдержав затяжного молчания, спросил Синяков.

– Прозондируй у братвы, что за душегубы появились в райцентре. Раньше у нас таких не было.

Брови Синякова нахмурились, а взгляд ускользнул в сторону.

– Не обижайтесь, Вячеслав Дмитрич, но в азартную игру под названием «Стукач» я не играю, – сухо проговорил Витя. – Во-первых, она из разряда шулерских, во-вторых, опасна для жизни. Братки мочат стукачей безжалостно.

– Трусишь?

– Нет, берегу собственную голову.

– Ну что ж, Витюшка… Как говорят умные люди, на нет и суда нет, – завершил разговор Слава и, пожав Синякову кисть руки, поднялся со скамейки.

Синяков проводил его долгим взглядом. Заметив подъезжающий к остановке автобус, будто испугавшись, вскочил на ноги и торопливо зашагал по направлению к автосервису.

Несмотря на сильное повреждение трупа огнем, Борису Медникову удалось установить, что смерть потерпевшего наступила до пожара от кровоизлияния при переломе шейных позвонков с разрывом позвоночной артерии в результате сильного удара тупым предметом по задней поверхности шеи. В качестве орудия убийства был использован толстый металлический прут, обнаруженный на месте происшествия. Убийцы затолкали мертвое тело в автомобиль и, облив бензином, подожгли.

Антон Бирюков, прочитав заключительную часть экспертизы, посмотрел на сидевшего в его кабинете судмедэксперта и спросил:

– Борис, о титановой пластине в затылочной части черепа потерпевшего что скажешь?

– Это заживленная травма примерно пятнадцатилетней давности, – ответил Медников. – Иными словами, в молодом возрасте парень перенес сложнейшую трепанацию черепа.

– Теперь сколько ему лет?

– Около тридцати пяти.

Бирюков посмотрел на сидевшего рядом с Медниковым следователя Лимакина:

– Совпадает с возрастом Георгия Васильевича Царькова, владельца сгоревшей «тойоты».

– Совершенно верно, Антон Игнатьевич, – подтвердил следователь. – По всей вероятности, вместе с машиной сгорел и хозяин…

Едва начавшийся разговор прервал внезапно вошедший в кабинет Слава Голубев. Привычной скороговоркой бросив короткое «Здрав-желаю!», он с ходу плюхнулся на стул и командным тоном будто приказал:

– Докладывайте, коллеги, чем занимаетесь?

– По-крупному выиграл в бинго-шоу? – усмехнувшись, спросил Лимакин.

– Дуркует опер, – буркнул Медников.

Голубев повернулся к нему:

– Спокойно, эскулап, без дураков. Могу через суд привлечь к ответственности за оскорбление.

– Диагноз оскорблением не является.

– Успокойтесь, друзья, – сказал Бирюков. – Давайте говорить по делу.

– Дельце, Игнатьич, на этот раз нам выпало – печальней некуда, – живо отозвался Голубев и покосился на судмедэксперта. – Какую сказку эскулап написал?

Бирюков подал ему заключение экспертизы. Пробежав сосредоточенным взглядом машинописный текст, Слава воскликнул:

– Все ясно! В своей «тойоте» сгорел Гоша Царьков. Он с афганской войны носил в затылке металлическую пластину.

Вернув заключение Бирюкову, Голубев стал подробно рассказывать о своем разговоре с тетей Мотей Пешеходовой, затем – с Витей Синяковым. Когда он умолк, Бирюков сказал:

– Давно я не слышал о карманнике Синякове.

– Витюшка утверждает, что перестал чистить чужие карманы. Перешел на легальный бизнес: играет в казино и в бильярдной. Там к уголовной ответственности не привлекают. Разве только канделябрами могут побить шулера.

– На всех мошенников канделябров не хватит, – усмехнулся Лимакин.