- Нет, видео не понадобится, я и так вижу, что вы правы. Потерпевшая чересчур спокойна, не отвечает на выпады противоположной стороны. Другая бы на ее месте уже скандал учинила. Спасибо за пояснения, у меня только один вопрос. Вы говорили, что Ева прячется за волосами, но у нее не очень длинные волосы. Как такое возможно?
- На этот вопрос мы вместо ответа предлагаем посмотреть одно весьма интересное видео, в котором ясно видно, куда подевались роскошные волосы прекрасной Евы! – снова встал прокурор, вертя в руках блестящий диск в целлофановой упаковке. Со стороны оппонентов послышались встревоженные возгласы и возня.
Поставили видео, шум затих, я тронула Тима за локоть, отрывая его взгляд от экрана телевизора:
- Ты чего наговорил на меня сейчас? Я что, психически больная?
- Ева, так нужно, дома объясню… сиди тихо, как и сидела… - прошептал он мне в ответ. Я тоже уставилась в экран, там было видно, как банкир разбил стакан об стену, как я стояла вся, сжавшись от неловкости, теребя в руках ремешок от сумочки.
Через полчаса судья собрался удалиться для вынесения приговора, я вздохнула с облегчением, неприятное мероприятие подходило к концу. Еще немного, и мы поедем домой, может Тим снова приготовит мне ванну с мыльной пеной…
- Подсудимый, Вам предоставляется последнее слово. Желаете сказать что-нибудь? – обратился судья к банкиру. Тот кряхтя поднялся, поправил костюм и посмотрел в мою сторону. У меня мурашки побежали вдоль позвоночника, какое-то нехорошее предчувствие появилось.
- Да, Ваша честь. Я раскаиваюсь, и хочу извиниться перед Евой, за своих охранников, за себя… Ева, я не буду больше преследовать тебя, живи спокойно. За твои вещи и документы я выплачу компенсацию, коня тоже оставлю в покое, он твой…
Я усмехнулась. Конь мой! Да он и так мой был! Стоило мне умереть и воскреснуть, чтоб до Сироткина это дошло. Ну хоть в покое меня оставит, и на том спасибо, спокойно выношу и рожу своего малыша, не оглядываясь по сторонам от испуга, что снова начнется стрельба. Я посмотрела на банкира. Тот смотрел на меня так, будто и правда сожалел обо всем, какая-то тоска была в его взгляде. Потом вздохнул и проговорил:
- За маму твою меня прости… не уберег я свою любимую Вероничку, сына не уберег, не рождённого…
Меня будто подбросило что-то, я вскочила с места, позабыв про костыли, даже про то, в каком месте нахожусь. От его слов я просто обезумела, неуклюже двинулась в сторону банкира. Тим обхватил меня за талию, не давая и шагу ступить, что-то говорил мне, но я не слышала его, видя перед собой только скорбное лицо своего обидчика.
- Не уберег, говоришь! Сожалеешь тварь!!! Убил мою маму, братика моего… да как после этого ты смеешь вообще вспоминать о ней?!! Никогда не прощу тебе ее смерти, никогда!!!
- Это не я ее убил…
- Ты!!! Ты нанял этих ублюдков!!! – я мотнула головой в сторону бывшего конюха, я вся горела от негодования и кричала, не слыша, как судья колотит деревянным молотком по столу, не чувствуя ничего, кроме бешеной ярости.
- Ты че гонишь! Это папашка твой нас нанял, а не этот! – Субботин тоже рванулся в мою сторону, желая докричаться до меня. Полицейские выкрутили ему руки и пригнули к столу, а он все вырывался и кричал что-то про моего отца.
- Еваааа!!! Успокойся, родная! Тише, тише малышка моя… - Тимоша сграбастал меня в кучу, не давая даже пошевелиться, шептал в ухо. – Подумай о ребенке, тебе нельзя так волноваться… ты же не хочешь навредить ему?
17. 17.
Слова любимого отрезвили меня, я и правда забыла о своем малыше. Тим усадил меня на место, вытирая бегущие по щекам слезы. Как и всегда его огромные шоколадные радужки успокаивали меня, я смотрела в них, затихая. Судья призвал всех к тишине, потом задал вопрос Субботину, попросив полицейских подвести его к трибуне: