– Куда? – сурово спросил он, когда я хотела вернуться на рабочее место.

Открыв подарок, шеф, на мое счастье, не стал вынимать эгрет, а ограничился осмотром лицевой стороны.

– Мило. Но вы уверены, что это будет воспринято именно как прощание? Она только что была здесь и опять меня не слышала. Удивительная способность менять смысл элементарных слов.

– Меня уверили, что перья – символ разлуки, – осторожно ответила я.

– Тогда я доверяю вам вручить этот подарок адресату. Сирена наверняка сидит в кафе «Обертон» и наслаждается вниманием поклонников.

– Вам не кажется, что подарок – это личное? – попробовала я робко возразить. – Курьер не сможет передать эмоции дарящего.

– О, поверьте, – развеселился шеф, – свои эмоции я пытался передать полчаса назад. Но оперная прима не понимает этот язык. Или не хочет понимать.

– Я не буду ей ничего говорить! – попробовала я отвертеться от этой унизительной процедуры. – Это ваши отношения, и втягивать в них…

– Никаких отношений нет! – перебил шеф раздраженно. – Уже давно. Но она не хочет это принять. А говорить вам ничего не надо. У вас на лице все написано.

– На чем? – опешила я.

– Все, идите. Надеюсь на ваш успех.

Шеф силком вложил мне в руки коробку с подарком и, развернув, практически вытолкал со стенда.

Если до этого я еще сомневалась в правильности сделанного выбора, то сейчас от сомнений не осталось и следа.

Прима действительно оказалась в «Обертоне». Поскольку кафе находилось на территории выставки, то вместо внешней стены или остекления хозяин сделал живую изгородь, которая отлично пропускала звук. Стоя около входа, я прекрасно слышала, как восторженный поклонник рассыпался в комплиментах голосу дивы. Пора было войти внутрь, но я никак не могла придумать, с чего начать разговор. Все же я работала помощником, а не каким-то посыльным. Выбежавший из заведения мужчина едва не сбил меня с ног, тем самым заставив действовать. Решительно войдя в кафе, я отмахнулась от услужливого официанта и направилась к столику Сирены.

– Приветствую вас, – учтиво поздоровалась я.

– А, это вы, – презрительно бросила прима оперной сцены и вернулась к дегустации десерта, игнорируя мое присутствие.

– Как ваше самочувствие? Вы вчера продемонстрировали виртуозное владение голосом.

Лицо певицы застыло, словно маска, а глаза опасно блеснули.

– Поражать неискушенную публику нетрудно, – парировала она с ехидной улыбкой. – Вы вчера так быстро скрылись, а ведь я почти вспомнила ваше лицо. Я точно встречала вас в мюзик-холле, вот только не помню, при каких обстоятельствах… Обычно я не запоминаю обслугу.

– Вы и там работали, – понимающе произнесла я, надеясь, что на этом попытки воскресить воспоминания закончатся. Такая гордая и самовлюбленная певица не захочет признаться, что разменивала свой талант на мюзикл. – Меня попросили вручить вам вот это…

Я поставила на стол перед Сиреной коробочку. Дива пару мгновений смотрела на нее, о чем-то размышляя.

– То есть вы не только вдохновительница, но и посыльный, – наконец произнесла она, подтягивая к себе подарок. – И вы знаете, что там?

– Символ… – усмехнулась я, – ваших достижений.

Прима сняла крышку и не сдержала восторженного вздоха.

– Какая красота! Это именно то, чего мне не хватало для приема в честь закрытия выставки. Я же говорила, что никто не смеет меня бросить, пока я этого не захочу.

Сирена стала аккуратно извлекать эгрет, больше не обращая на меня внимания. Я сочла свою миссию выполненной и не стала задерживаться. Снаружи кафе, поравнявшись со столиком певицы, я услышала едва различимый щелчок затвора и слегка замедлила шаг. Механизм сработал, открывая взору щекотливое содержание.