– Вот так я отказался быть Мессией, и если мои слова звучат так, будто я оправдываюсь, то это, возможно, потому, что я и на самом деле все еще чуть-чуть оправдываюсь. Лучше уж так, чем продолжать работу и ненавидеть ее. Хороший Мессия не испытывает чувства ненависти и свободен идти любой дорогой, по которой он хочет идти. Конечно, это справедливо для любого. Мы все сыновья Бога, или дети Сущего, или идеи Разума, или еще чего-то, называй, как хочешь.

Я трудился, затягивая гайки в основании цилиндра на моторе «Кинер». Хороший двигатель – старенький В-5, но через каких-нибудь сто часов лёта гайки так и норовят разболтаться, поэтому лучше уж не доводить их до этого и подтянуть заранее. Как и следовало ожидать, первая же, которую я попробовал ключом, была завернута на четверть оборота слабее, чем следует, и я порадовался своей предусмотрительности, решив заняться ими в это утро… до того, как появятся первые пассажиры.

– Может, ты и прав, Дон, но мне кажется, что мессианство отличается от других работ. А то, знаешь, Иисус, Который бы все бросил и зарабатывал на жизнь тем, что заколачивал гвозди… Может быть, это только звучит странно.

Он задумался, пытаясь понять мою точку зрения.

– Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать. Странно в этом как раз именно то, что Он не бросил все, когда они впервые стали называть Его Спасителем. Вместо того чтобы удрать при этой скверной новости, Он попробовал рассуждать логически: «Ладно, я – Сын Божий, но мы все такие! Я – Спаситель, но и вы все тоже! Работу, которую я выполняю, – можете делать и вы!» Любой человек в здравом уме это понимает.

Наверху на капоте было жарко, но мне вовсе не казалось, что я занимаюсь каким-то тяжелым трудом. Чем больше мне хотелось что-то делать, тем меньше это называлось работой. Скорее удовольствием – ведь теперь цилиндры уж точно не отвалятся от двигателя.

– Ну скажи, что тебе нужен еще ключ.

– Мне не нужно никакого ключа, и я оказался настолько духовно продвинутым, что смотрю на эти твои трюки, Шимода, просто как на игры умеренно развитой души. Или, быть может, начинающего гипнотизера.

– Гипнотизера! Парень, ты все же мог бы и поточнее! Но уж лучше гипнотизер, чем Мессия. Что за глупая работа! И как это я не подумал, что она будет такой нудной.

– Ты знал, – сказал я мудро.

Он просто рассмеялся.

– Ты когда-нибудь думал, Дон, что после всего смыться будет не так уж и просто? Думаешь, ты сможешь теперь жить жизнью простого человеческого существа?

Теперь он не смеялся.

– Ты, конечно, прав, – сказал он и взъерошил свои черные волосы. – Стоит мне задержаться в каком-нибудь месте чуть подольше, на день-другой, и уже люди знают, что я представляю собой нечто странное. Погладишь меня по рукаву – исцелишься от конечной стадии рака, – и неделя не пройдет, как я снова посреди толпы. Этот самолет дает мне возможность передвигаться, и никто не знает, откуда я пришел и куда направлюсь дальше. Это меня вполне устраивает.

– Тебя ждут крутые времена, круче, чем ты думаешь, Дон.

– Да ну?

– Да, в наше время все идет от материального к духовному… Хоть и медленно, но все же этого движения не остановить… Думаю, мир не оставит тебя в покое.

– Это не я им нужен, им нужны чудеса! А это я могу передать кому-нибудь еще – пусть он и будет Мессией. Я не скажу ему, что это нудная работа. К тому же: «Нет настолько большой проблемы, чтобы от нее нельзя было убежать».

Я соскользнул с капота на траву и стал подтягивать гайки на третьем и четвертом цилиндрах. Они не все разболтались, но некоторые следовало довернуть.