Строители этого храма ничего не знали о запрете на изображения. В храме стояли «двенадцать медных волов» (Иер. 52:20), а стены его украшали «всякие изображения пресмыкающихся и нечистых животных и всякие идолы дома Израилева, написанные по стенам кругом» (Иез. 8:10).

Посередине храма стоял престол Господа в виде «колесницы с золотыми херувимами, распростирающими крылья и покрывающими ковчег завета Господня» (1 Пар. 28:18), и на этот престол во время коронации и воссел царь Соломон (1 Пар. 29:23).

В этом храме стоял идол, который возбуждал ревность Яхве (Иез. 8:3) – то есть статуя или Ашеры, или самого Яхве. Более восьмидесяти стихов из Псалмов упоминают лицо самого Яхве, то есть лицо его статуи[52]. Именно перед это лицо «трижды в год» требует являться один из вариантов Десяти заповедей. Заметим, что он не требует являться во храм, или к скинии, или в место собрания. Он требует являться именно перед лицом Яхве – то есть к тому месту, где стояла статуя Яхве.

Напротив горы Сион, на горе Елеонской, стоял храм Ашере (4 Цар. 23:13). Девтерономист называет Ашеру «мерзостью Сидонской» и утверждает, что этот храм был возведен из-за чужеземных жен Соломона. Но, скорее всего, это был храм супруги или матери Яхве. Точно такие же два парных храма – один храм Яхве на острове Элефантине, а другой – Царицы Неба на противоположном берегу Нила – построил спустя три века в Египте отправленный туда еврейский гарнизон[53].

Храм Ашере на Елеонской горе был построен в рамках обширной девелоперской программы Соломона, превращавшего заштатный горный городишко в свою столицу, и эта программа так впечатлила современников, что впоследствии они сложили легенду о том, что храм Соломону строили подчиненные ему духи, которыми он повелевал, будучи могучим чародеем.

Этот город был полон богов, и своих, и чужих. В этом городе пророки пророчествовали во имя Баала (Иер. 2:8), а женщины плакали по Таммузе (Иез. 8:14). Его обитатели молились «на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом» (Иер. 2:20). Они кадили на кровлях всех домов воинству небесному (Иер. 19:13), кланялись Солнцу (Иез. 8:16) и подносили ветви к носам своим (Иез. 8:17). Дети в этом городе собирали дрова, и женщины месили тесто для того, чтобы делать пирожки для богини неба (Иер. 7:18).

«Сколько у тебя городов, столько и богов у тебя, Иуда, и сколько улиц в Иерусалиме, столько вы наставили жертвенников постыдному, жертвенников для каждения Баалу» (Иер. 11:13) – восклицал еще в начале VI в. до н.э. рассерженный Иеремия.

Два верования, важных для нашего рассказа, мы хотели бы выделить особо.

Одна из важнейших особенностей Торы – это полное отсутствие у Яхве космических противников. Это обстоятельство кардинально отличает космологию и теогонию Библии от космологии и теогонии всего остального Древнего Ближнего Востока.

Во всех остальных шумерских и семитских космогониях бог сотворяет мир, уничтожая водяное чудовище, олицетворение хаоса. Мардук в Вавилоне уничтожает Тиамат, а ближайший родственник Яхве угаритский Баал побеждает водяное чудовище Ямма, Бога моря (ямм), Господа реки (нахар).

Но Яхве не уничтожает своих соперников. У него их просто нет. Книга Бытия начинается текстом о том, что без всякого конфликта со хтоническими чудовищами Бог, носящийся над бездной (техом) и водой (ямм), создает мир одним словом.

Это-то и делает иудаизм – монотеизмом.

Собственно, всё это было бы прекрасно, если бы в других местах Торы Яхве, так же как Мардук или Баал, не представал истребителем чудовищ