– Иди сюда, цыпа. – Стальной хваткой его левая рука сжимается на волосах на моем затылке. Правая по-хозяйски скользит по бедру, подбираясь к краю платья.

Бессильно рычу. Мычу что-то. Перед глазами все плывет.

– Давай, рассказывай. – Слышится треск разрываемой ткани. – Как они имеют тебя, дешевка? Сразу вдвоем или по очереди?

На моих глазах выступают слезы. Бобби Андерсон, конечно, не может знать, что я еще девственница.

Мне было тринадцать, когда я впервые увидел свою Элли.

Тогда она звала себя Эй Джей, но об этом мне суждено было узнать немного позже.

Обычный день. Бодро улыбаюсь маме. На мне тщательно отглаженные брючки, старомодная рубашка с широким рукавом до локтя, из идеально отполированных черных туфель торчат новые белые носки. Вряд ли бы матушка позволила мне выйти из дома в кроссовках, футболке и шортах, даже если бы я не врал ей, что иду в библиотеку, а сказал бы, что собираюсь покататься на велике с ребятами.

– Мам, не нужно галстука, умоляю тебя.

– Майкл! – Ее тон не терпит возражений.

И я сдаюсь. Проще подставить шею и позволить ей повязать эту удавку, чем полчаса спорить, а затем выслушивать лекцию о том, как полагается выглядеть юным молодым людям из порядочных и обеспеченных семей.

– Просто прекрасно. – Ее лицо расплывается в довольной улыбке.

– Мне пора. – Настаиваю.

Фальшивая беспечность моей улыбки настораживает матушку. Она долго не отпускает руки, словно галстук это волшебный поводок, который поможет ей сохранять контроль над повзрослевшим внезапно сыном. Наконец, ее пальцы забираются в мои волосы и поправляют прическу. Косой пробор, челка на лоб – все должно быть идеально, как она любит. Прилизанно и чинно.

– Отец отвезет тебя. Хорошо? – Делает последнюю попытку.

По плотно сжатым губам заметно, как трудно ей сдерживаться.

– Нет, я хочу прогуляться, мам. Я же говорил.

Этот ответ лишает ее самообладания. Матушка так закатывает глаза, что по ее выражению лица можно прочесть все промелькнувшие в эту секунду в голове мысли: ее сын напивается в районе для цветных, его угощают травкой и заставляют грабить магазин. Или угнать тачку. Потому что, стоит попасть в плохую компанию, так и будет. Непременно. Ведь мир очень страшен, особенно за пределами нашего района.

– Будь осторожен, – выдыхает она.

И тянется мне навстречу.

Еле успеваю увернуться от поцелуя в губы. Мамочка проделывает этот фокус каждое утро, привозя меня в школу. Чмокает, стоит только зазеваться. На глазах у всех. А потом, улыбаясь, стирает следы помады с моего лица.

Похоже, мне до самого колледжа теперь не отмыться от репутации зашуганного маменькиного сынка.

– Пока, – произношу, небрежно клюнув ее в щеку.

И со всех ног бросаюсь к двери.

Знаю, что она будет стоять у окна, фиксируя и оценивая каждый мой шаг, пока не скроюсь в конце улицы. Поэтому иду неспешно и мысленно заставляю себя расслабить плечи. Но как истинный ботаник продолжаю исподлобья оглядываться по сторонам – вдруг в голову прилетит здоровенный мяч, за которым непременно последует раскатистый мальчишеский смех.

Дорогу перегораживает здоровенный грузовик с логотипом известного в стране грузоперевозчика. Останавливаюсь, чтобы взглянуть на эту махину. Из кабины вылезают крепкие парни в фирменных комбинезонах, створки кузова распахиваются. Грузчики так проворно подхватывают мебель, словно та из картона сделана, и я не могу оторваться, наблюдаю за ними во все глаза.

Представляю, что мое рыхлое тельце однажды подтянется и станет вот таким же жилистым. Бледную, почти мраморную, кожу, боящуюся солнца, мелкие веснушки и темно-рыжие волосы никуда не деть, но если бы у меня только было такое тело, возможно, братья Андерсон не отважились бы меня задирать. По крайней мере, открыто.