У меня слишком много таких воспоминаний, которые потом ничем не выжечь. Я с трудом представляю, как смогу вернуться к нормальной жизни после этой ночи.

Марк куда-то уходит, а мне хочется его остановить. Когда мужчины вдвоем, они не так сильно пристают. Или так же, но я слишком занята другими мыслями, чтобы забыть.

Я нагибаюсь за своими туфлями, когда мне под ноги падает что-то темное и тяжелое. Поднимаю ткань, понимаю, что это широкие мужские штаны. Разворачиваюсь на близнецов, не понимая, чего они хотят от меня.

– Надень, - Марк приказывает, скрещивает руки на груди. – На улице холодно, замерзнешь быстрее, чем я успею отогреть.

– Штаны под платье? Это будет глупо смотреться.

– Глупо будет, если у тебя ночью будет течь из носа, а не из киски.

– МАРК!

Ору его имя, пытаясь заткнуть. Так и хочется сказать «двойка за поведение, давай дневник». Только ведь на этих оболтусов нет никакой оправы! Они как те богатые детишки в школах, которых трогать нельзя.

Их – нельзя.

А вот им – можно.

Прекращаю спорить, пока мои уши в трубочку не свернулись от таких фраз. Натягиваю штаны с теплой подкладкой, утопаю в них. Я могла бы в одну штанину спокойно влезть!

– Где ты их вообще взял? – бухчу, придерживая ткань. – Они спадут с меня.

– Покопался в вещах Давида, хозяина дома.

– Ну естественно. Похищение, воровство…

Осекаюсь, когда мужчина делает шаг ко мне. Он на ходу расстегивает ремень, вытягивает его из шлевок.

Бляха звенит.

А у меня ощущение, что преступник сейчас ещё один закон нарушит.

Дергаюсь в сторону, кусаю губу.

– Извини, - выпаливаю быстро, стараясь звучать искренне. – Я не хотела грубить.

– Ты чего такая пуганная, кис? – Марк удивительно меня рассматривает, вдруг закатывает рукава моего платья. – Вроде синяков нет.

– Синяков?

– Твой жених на тебя руку поднимает? Поэтому постоянно боишься?

– Бьет, кис?

Теперь оба мужчины смотрят на меня так, словно у меня под платьем одна сплошная гематома. Своеобразная реакция, которую я никак не могу понять. Даже если бы Коля рискнул поднять на меня руку, какое им дело до этого?

– Нет. Нет, мой жених… Нет. Почему вы так решили?

– Так как кого черта ты дергаешься, кис, будто я тебя сейчас бить буду?

– А кто знает, что у вас в голове? Вдруг на какую-то мою фразу вы силой отреагируете?

– Я женщин предпочитаю ебать, а не бить, кис. По заднице я бы тебя отходил, конечно. Но это только если хорошо попросишь.

Марк использует ремень совсем не так, как я ожидаю. Обтягивает его вокруг моих бёдер, пряжка случайно бьет по косточкам. Мужчина затягивает ремень слишком сильно, но теперь штаны держатся на мне хорошо.

А затем… Мои мозги просто перестают обрабатывать информацию. Отключаются, когда Марк натягивает мне на голову шапку. Колючая, сползает на глаза, а мужчина только сильнее тянет.

– Вот так, кис, чтобы не замерзла. Готова?

– Да.

Я выскакиваю на улицу до того, как на меня что-то ещё наденут. Поправляю шапку, едва не проваливаюсь в сугроб. В последнюю секунду меня удерживает Адам, не давая встретиться лицом с асфальтом.

Он прижимает меня к себе. Укладывает руку на талию, словно так и должно быть, подталкивает в сторону заднего двора. Марк идёт впереди нас, устанавливает банки на скамейке, бутылки. Отходит, удовлетворенно рассматривает своё творение, а потом идет к нам.

– Адам, - фыркает, оттягивает меня к себе. – Моя очередь играть с кисой.

– Никаких игр! Мы просто постреляем. Так ведь?

– Конечно. Сейчас я тебя всему научу, кис.

Только почему у меня такое ощущение, что учить меня будут совсем не стрельбе?