- Герман, ты в порядке? – спросил другой, бросив мельком взгляд на друга и тут же вернув его в сторону женщины. – Помочь?

- Спасибо, всё в порядке. Подавился воздухом. Наверно, партнёры вспомнили. – хрипло откашливаясь, проговорил он. – Простите. – повернул голову в сторону друга, чтобы проверить, а понял ли тот причину его недуга. – Валер, у тебя пиджак упал.

Валера спустился со стула, наклонился за пиджаком. Глаза сами, непроизвольно, выцепили аккуратные туфли на небольшом каблучке. «Ножка как у Золушки. Снять бы туфельку и проверить, уместиться ли эта ножка на моей ладони»,— подумал он и тут же сам себя отругал, что не о том думает.

- Валера, ты чего там со своим пиджаком застрял? – раздался голос сверху. – Тебе звонят. Я отвечу? Кажется, это она.

Мужчина поднял пиджак, небрежно тряхнул его и бросил обратно на спинку своего стула. И в этот момент заметил, что место рядом с Валерием опустело. «Наваждение», — подумал он. Посмотрел на горевший экран смартфона. Сморщился. Бывшая. Она ему звонила только тогда, когда у неё заканчивались деньги. Он в сотый раз обещал себе, что не даст больше ни копейки, и снова давал. Он знал, что содержит чужого ребёнка. Искусная ложь бывшей была разбита генетической экспертизой. Но какое-то смутное чувство ответственности не позволяло ему окончательно разрубить комок сложных, замешанных на интригах и зависти, отношений. Ему до боли в сердце хотелось верить, что это его ребёнок. И он был согласен забрать его у бывшей, но она не отдала, а от отцовства он официально отказался сгоряча, конечно, о чём теперь жалел.

Герман смотрел на батарею бутылок за спиной барменши и не мог понять, почему ему хочется развернуться и внаглую рассмотреть эту женщину. Чем-то она его зацепила. Возможно, была похожа на ту девчонку, что жила по соседству и постоянно дразнила его общипанным воробьём.

Своё детство Герман ненавидел. Вернее, не всё детство, а двор. Мальчиком он был небольшого роста, ужасно худой и с не по-детски жёсткими торчащими во все стороны волосами и огромными ушами. Родители любили его и таким, а дети во дворе дразнили сначала заморышем. А когда он ринулся наперерез кошке, которая охотилась за воробьём, переименовали в «общипанного воробья».

Особенно его донимала соседка. Ужасно вредная девчонка с косичками с бантами разного цвета. У неё было вечно измазанное мелом лицо, подранные коленки и игрушечный пистолет на боку. Это была настоящая атаманша.

Вражда шла не на жизнь, а насмерть. Он дёргал её за косички во дворе, а дома поднимал гантели и качал мышцы и мечтал о том дне, когда станет огромным-преогромным и намылит вредной и прыткой соседке шею.

Прошло время. Они все выросли как-то незаметно. Вредная соседка стала миловидной девушкой. Теперь вместо мела на лице была косметика. Он из несуразного паренька перерос в молодого человека с красивой атлетической фигурой. Потом случилась та самая первая любовь, которая редко заканчивается продолжением истории, но которая оставляет после себя сладковатый привкус юности.

Как в стихотворении Э. Асадова «Сатана».

Сейчас им за сорок. Они так и живут в одном городе. И он пересекается время от времени с ней, с той самой соседкой, которая теперь рассказывает ему, как её сына дразнит какая-то девчонка из двора. Всё возвращается на круги своя.

Только он не намылил ей шею, и рассказать ему не о чем. Мужчина не может поддержать разговор о детях, потому как именно в этой сфере его жизни у него не сложилось.

Мужчина глянул туда, где не так давно сидела незнакомка. Женщина ушла, оставив после себя лёгкий цветочный аромат как послевкусие. «Жаль, можно было бы познакомиться» - мелькнула крамольная мысль в голове Германа.