– Извините, обознался. – неловко улыбнулся. – Обознался.

Её компаньон явно ему не поверил. Но это уже и не важно. Хотелось подраться. Костяшки пальцев так и чесались. Собрав волю в кулак, чтобы не врезать, повернулся и пошёл в самую глубину зала, туда, где полумрак скрывал влюблённых от посторонних глаз.

Герман

Барбос – это всё, что я позволил себе оставить после художницы. Мы возвращались с ней с какого–то приёма, когда услышали этот требовательный призыв о помощи. Шёл ливень. Под кустом сидел маленький котёнок. У него были огромные чёрные глаза и розовый язычок.

Я был выпивший. Обычно меня мало трогают бездомные животные. Всех не приютишь. Может, мимо этого малыша мы бы прошли мимо, если бы он не выскочил на дорогу прямо нам под ноги. Навстречу двигались фары какой–то машины. И мне, который видел ужасы войны, почему–то вдруг стало не всё равно до этой маленькой жизни.

Я взял его в руки. Грязная шкурка обтягивала кости. В чём там теплилась жизнь? Художница сказала, чтобы я его оставил в подъезде какого–нибудь дома. Я и сам так думал сделать. Но почему–то её слова меня возмутили. Женщина должна быть милосердной.

Я засунул малыша за пазуху. Он, очутившись в тепле громко замурлыкал. И тогда я понял, что не хочу оставлять его в подъезде. Неужели я не прокормлю одного маленького котёнка.

Мы принесли его домой. Отмыли.

– И как же назвать тебя, барбосина? – спросил я.

– А давай так и назовём: Барбос. – предложила бывшая.

– Это же собачья кличка. – возразил я, а потом подумал, что вряд ли котёнок об этом знает.

Сейчас это котёнок топает по квартире как маленький слонёнок. Его шерсть лоснится. А сам он ростом с небольшую собаку. И он по–собачьи преданно всегда бежит встречать хозяина. Трётся об ноги, громко, словно трактор, мурчит.

Герман посмотрел на вывеску. Потом на часы. Решив, что Барбос за пару часов от голода не умрёт (точно не умрёт, ибо сухой корм был всегда в чашке у кота), он перешагнул порог знакомого уже нам кафе.

Неспешным шагом прошёл к барной стойке. Занял своё любимое место. Подождал, пока бармен подойдёт.

Сегодня вместо Леи работал Сергей. «Не повезло», — подумал Герман. Сделал заказ и сказал, что будет ужинать в зале. Присмотрел себе столик в глубине, удобно расположенный. С того места открывался обзор на большую часть помещения.

– Герман! Какая встреча! – художница наклонилась, чтобы поцеловать, но он увернулся.

– Привет. Не ждал. – холодно ответил он.

Но она, не замечая его тона, присела на соседний стул.

– Гера, а давай начнём всё сначала. – и она томно вздохнула. Её глаза пьяно блуждали, пытаясь сфокусироваться на его лице, но им это плохо удавалось. – Гера, ты меня домой отвезёшь потом? Я пья–я–яная. – и она тихонько захихикала.

Валерий посидел немного, но никто не подошёл его обслужить. Голод сосал под ложечкой. Он, пытаясь пореже и не так явно крутить головой, подошёл к барной стойке.

– Сергей, что у вас сегодня из фирменного? Я в зале буду ужинать, за тем столиком. – он обернулся, чтобы показать, как его глаза заметили до боли знакомую фигуру товарища.

Ноги сами его понесли туда, к Герману, к плечу которого прислонилась женская голова. Сердце пропускало удар. Он увидел их. Она сидела к Валере спиной. Длинные волосы цвета молочного шоколада. Вот она тянет руки к Герману. Нет! Этого не может быть! Только не это! Она его женщина! Только его!

Валерий прирос к полу. Перед ним стояла дилемма: подойти или нет.

Звякнул колокольчик входной двери. До него долетел знакомый голосок. Он шёл откуда-то со стороны. А он стоял и смотрел, как незнакомка положила голову на плечо Германа. Его рука обняла её. Кажется, они встают и собираются уходить.