— С матерью у тебя те же договорённости? — сужает глаза Роб.

— Ну если ты против... — дёргает Ник одним плечом, явно манипулируя своим отцом.

Что срабатывает, к слову сказать.

— Не против, — спешит убедить сына Роберт, — если ты пообещаешь вовремя посещать уроки, не пропускать тренировки и вести себя достойно, как в доме, так и вне его стен.

— Окей. Сообщи матери сам. — Ник встаёт из-за стола: — Спасибо за ужин, всё было вкусно. Пойду, проведаю свою комнату.

— Свежее бельё в шкафу! — предупреждает его в спину Вики и осторожно улыбается Роберту: — Это... это хорошая новость, верно?

— Если честно, я считал, что он примет мою новую семью в штыки... Переживал из-за этого. Мы с ним... Мы были своего рода двумя холостяками, — нервно смеётся Роб, сильнее стискивая пальцы Вики. — Он любил здесь бывать, чтобы отдохнуть от новой семьи матери, понимаешь? Я думал...

— Всё в порядке, Роб, — нежно улыбается ему Вики и тянется ко мне свободной рукой, чтобы тоже взять меня за руку. — Мы с Аней тебя понимаем, и готовы сделать всё возможное, чтобы твоему сыну было с нами комфортно.

Лгунья. Ей же не понравились условия Ника, но ради счастья Роберта она готова наступить себе на горло. Хорошо, что мне это делать не обязательно.

— Я тоже пойду к себе, — осторожно выдёргиваю я свою руку из руки сестры и встаю. — Спасибо за ужин.

Я совершенно не знаю, как относится к тому, что происходит. Зачем Он остался в этом доме? Что задумал? Почему был так приторно вежлив за ужином и строил из себя того человека, которым явно не является? Что в голове у этого парня?!

Подобие ответов я получаю почти сразу, как только, преодолев лестницу, открываю дверь в свою комнату и вижу у полки со своими любимыми фарфоровыми куклами его.

Какого...

— Проходи, Новенькая. Не стесняйся.

В голосе столько наглости и насмешки, что я не сразу нахожу, что сказать, а Ник тут же отворачивается и берёт одну из кукол в руки.

— Что ты делаешь в моей комнате?

— В твоей? — усмехается он. — Дверь закрой. Разговор есть.

— Поставь, пожалуйста, куклу на место, — прошу я, сжимая зубы.

И он делает это. Притворно роняет куклу, от чего моё сердце испуганно сжимается, а сама я громко втягиваю воздух. Потому что каждая из пяти малышек мне безумно дорога. Ведь в детстве кукол у меня не было.

Ник коротко смеётся, но в тёмных глазах нет места веселью. Сплошная жестокость, не терпящая неподчинения.

— Дверь, — холодно напоминает он.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох и закрываю дверь.

Он только что нашёл моё слабое место, и теперь намерен мной манипулировать.

Кто ты, Никлаус? Уже точно не тот вежливый парень, что, уходя, похвалил стряпню моей сестры. Теперь ты настоящий? Или очередная маска?

— Что тебе нужно, Ник? — спрашиваю я, опираясь спиной на комод, стоящий напротив моей кровати.

Он проходит к окну, за которым опускаются сумерки, и присаживается на подоконник. Щелкает пальцами по винтажной шляпке на голове у куклы, от чего я неприязненно морщусь, и смотрит на меня исподлобья:

— Во-первых, в этом доме нет ничего твоего. Ясно?

— Как оригинально, — язвительно улыбаюсь я. — Дальше.

— Дерзкая?

— Скорее проницательная, — не соглашаюсь я, пожимая плечами. — Ты сын того, кто заработал деньги на этот дом, а потому считаешь и себя его хозяином. Я тебе не нравлюсь, и ты благородно решил указать мне место, словно я сама о нём не знаю. Ничего удивительного.

— Отлично, — медленно кивает он, задумчиво исследуя взглядом моё лицо. — Мне нравится, что ты знаешь своё место. Значит, поладим.

— Я бы не была так уверена.