Наклоняюсь чуть ниже, веду языком по шее, где сумасшедше бьется жилка, выдавая волнение и возбуждение девушки. А ладонью скольжу по ее бедрам, накрываю лобок сквозь трусики, и от их влажности рычать хочется.

- Не хочешь? Так не хочешь, что вся мокрая? – прикусываю нежную шею, и девушка всхлипывает.

- Майор Русалочка, кажется, тебе придется отдать нам честь, - шепчет Артем, прижавшись к девчонке со спины.

Плотно прижался – так, что девушка вздрогнула. И совсем поплыла. Зажали ее между собой, у меня стоит так, что яйца дымятся. Если не вставлю ей сегодня – сдохну. Именно Русалочка нужна, не другая телка.

- Ну же, милая, не ломайся, - плотнее вжимаю свой стояк в ее живот, от чего девчонку трясет. – Стол такой удобный с виду, ты классно будешь смотреться на нем.

Сначала с моим членом во рту. А потом я полюбуюсь на нее – распластанную по столу, голую, с членом между ее ножек. Везде побываю, вся ночь впереди. Главное, чтобы согласилась.

Иначе сдохну.

И она ведь точно хочет, женщин у меня было много и язык тела я знаю – она с ума сходит не меньше нас.

- Что скажешь, майор Русалочкина? – руки Вадима накрывают грудь девушки, и она выгибает шею, почти кладет ее на плечо другу. – Тебе будет хорошо.

- Точно? – мурлычет она, и я ухмыляюсь – сдалась.

- Точно, - прикусываю ее губу, и тут же зализываю.

И почти сгибаюсь пополам от прострелившей боли. Не сдерживаюсь, выдыхаю сквозь стиснутые зубы, чтобы не заорать. Ведь Русалочка врезала мне по яйцам.

- Мне хорошо, - слышу ее довольный голос, а перед глазами пелена.

Вот с-с-сучка.

ЛИЯ

Выскальзываю из капкана их рук и юркаю в сторону, за стол.

Коленка болит, я ударилась, когда об вазу запнулась и упала. А теперь и хозяйство Артема болит, я надеюсь.

Врезала ему от души.

- Артем, тебе, похоже, отказывают, - сдавленным голосом говорит Вадим. И разворачивается, широко расставив ладони упирается ими в стол.

Стою напротив и тяжело дышу. Глаза к темноте привыкли, я даже лицо его различаю, на него свет луны падает. И мужчина кажется таким таинственным, взрослым, душой и телом испорченным.

- Нельзя так делать, Русалочка, - его голос негромкий, рокочущий, как раскаты грома. - Член -  это самое уязвимое место, - говорит он спокойно, а я заливаюсь краской. - Член - самый лучший инструмент удовольствия. Нельзя пинаться.

- А насильно удерживать девушку можно? - пальцами цепляюсь в край столешницы.

- Кто тебя удерживал, малыш? - Вадим хмыкает. - Сама разрешила. Потрогать тебя. 

- Вы ко мне в дом залезли.

- А ты только что готова была, еще в трусики пустить. Стояла. И попкой своей об меня терлась, - он отталкивается и опускает руку к ширинке.

Невольно смотрю туда, слежу, как он поправляет в брюках инструмент удовольствия.

- Вадим, завязывай, - Артем выпрямляется. В неровном свете, что падает из окна его фигура просто гигантская, черной тенью он медленно плывет вдоль стола, - я с этой стервой разговаривать больше не буду. Нагну и отымею сучку.

- Хватит, - от его грубостей у меня уши горят. Семеню по другую сторону, и чувствую, этот странный незнакомый жар внизу живота.

Это началось с поцелуев, я перестала понимать свое тело. Меня обнимали. Их руки, их пальцы с такой умелой лаской касались, словно прощупывали, эрогенные зоны искали, и нашли.

На шее, рядом с ключицей. И где-то возле уха. И еще на груди.

И...между ног.

Мне вырываться не хотелось. А это очень тревожный звоночек. 

Во-первых - здесь не один мужчина, а два. И вот-вторых - я их не приглашала.

- Ну куда же ты, Русалочка, - в голосе Артема колкие нотки, едва заметная угроза. Мы ведем хоровод вокруг стола, еще немного - и я попаду прямиком в лапы Вадима. - Ты ведь большая девочка. Учил тебя папа, что за поступки отвечать нужно?