– Достала. Мелькает перед глазами. Страшная.

Ему показалось, или она хихикнула? Настроение полезло вверх. И каша была вкусной. Только Лида могла так готовить, больше никто.

– И как теперь?

Она говорила так тихо, что он ее едва слышал из-за фырканья кофейной машины.

– А что теперь? Ничего. Пусть у папаши поживет. – Он доел кашу, взялся за омлет, жестами подгоняя Лиду с кофе. – Если он хочет, чтобы я и дальше играл по его правилам, пусть приструнит свою дочь. И придержит пока при себе.

– Он об этом знает?

– Пока нет. Но я ему позвоню. И попрошу не мешать мне выдвигаться, – последнее слово он произнес как ругательство. – И так навалилось…

Лида зашла с левого бока и, чуть присев, поставила перед ним большую порцию некрепкого кофе с сахаром. Она всё знала о его вкусах и привычках.

– Пока вы спали, Глеб Сергеевич, вам несколько раз звонил ваш помощник, – доложила она почти шепотом. – Юрий.

– Я знаю, как зовут моего помощника, Лида. – Глеб недовольно поморщился. – Что он хотел?

– Утверждал, что что-то срочное.

Она отошла на пару шагов и встала за его спиной. Глеб мог поклясться, что руки она держит скрещенными за спиной. Такая у нее была привычка. Он замер с кофейной чашкой в руке.

– Что случилось? Говори, Лида!

Юру, как и Лиду, отец «подарил» ему на свадьбу, уверяя, что лучше и вернее помощника он не найдет. Новички часто подводят. Перебегают к конкурентам, продаются. Юра не такой. Лида – тоже.

Глеб не стал возражать. Да если бы и стал, это ничего бы не поменяло. Юра, как и Лида, держал отца в курсе всего, что происходило в жизни сына.

– Не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки, – пояснил он как-то, когда Глебу окончательно надоело такое вот стукачество за его спиной и он пригрозил, что выгонит из своего дома обоих. – И чтобы потом был по гроб жизни благодарен какому-нибудь пауку, типа твоего тестя.

Объяснением Глеб удовлетворился. Сдался. И больше не роптал.

– Так что за срочность? Где он сейчас?

– Он у вашего отца. Поехал, не дождавшись вашего пробуждения.

– И?

Глеб повернулся, глянул на нее. И неожиданно подумал, что ей с ее выдержкой, стальными нервами и скрытой жестокостью запросто можно было служить в каком-нибудь концентрационном лагере. У нее бы вышло. Она бы смогла.

– Они нашли его, – произнесла она безо всякого выражения.

– Кого его? Кого нашли? Кто они?

Он нервно дернул шеей, пролил кофе на белоснежную скатерть, уловил ее недовольство и нарочно пролил еще. Отстирает.

– Сугробова. Его нашла полиция.

– Да ладно!

Он с грохотом отставил чашку с кофе, не до этого сейчас. Вскочил с места и заходил по огромной кухне, в которой запросто можно было поставить ворота для мини-футбола.

– Живой? – остановился он напротив Лиды, задавая вопрос, от которого тут же стало нехорошо в желудке.

– Нет.

– Мертвый? – притворно ахнул Глеб, прижимая руку ко рту.

– Мертвее не бывает. Уже три месяца.

– То есть ты хочешь сказать, что Сугроб умер сразу же, как он…

– Устроил публичный скандал в ресторане на виду у полутора десятка свидетелей, – подхватила Лида. – Обвиняя вас в чем-то, о чем так и не стал говорить. Но скандал запомнился и даже поблуждал в Сети, пока усилиями вашего отца и тестя его оттуда не убрали.

– Твою мать… – Глеб покусал губы, на ватных ногах дошел до стола и снова опустился на стул.

– Да, и он не умер. Его убили.

Глеб дернулся всем телом и невольно прикусил язык. И застонал, прикрывая рот руками. От вкуса крови его затошнило.

– Как?.. Как он погиб?

– Он был задушен шарфом. Собственным шарфом. И зарыт в лесополосе. В начале весны.