— Что ты вякнула, Моль? — прошипела змея.

— Мира! — оборвал её Державин.

И та замолчала, услышав его с первого раза.

— Не думал я… — протянул он, и это явно предназначалось для моих ушей.

— Потому что не умел? — не удержалась от колкости, но уже не отрывалась от лекций.

— Что ты такая неблагодарная, — кинул он, продолжая жечь во мне дыру, но так и не дождался ответа.

Аудитория начала заполняться, и рядом со мной опустилась раскрасневшаяся Лада. И лишь когда мажор отвернулся, приветствуя своих идиотов-дружков, тихо сказала:

— Я была права. Он был в столовой, — радостно произнесла, крепко сжимая стаканчик с кофе.

— Невероятные дедуктивные способности, — пробормотала я.

— Видишь, он еще и щедрый, — с тоской смотрела она в светлый затылок.

— А еще аморальный, — шикнула так, чтобы слышала меня только она.

— Это все потому, что он еще не влюблялся, — тихо шептала подруга. — Вот увидишь, влюбится, и все изменится. А может… может, он уже влюблен, — прикусила губу, задумавшись над чем-то.

Тут я поняла, что теряю Конопатую. И, кажется, болезнь зашла так далеко, что вряд ли что-то поможет её мозгам встать на место до тех пор, пока она воочию не увидит его сущность.

— Лад, он не способен влюбиться. Запомни и напоминай себе это почаще.

Знала бы я тогда, насколько пророческой окажется моя фраза…

9. Глава 8

Пётр

— Эй, Кочеткова! — помахал божьему одувану в очках.

Девчонка вздрогнула и остановилась, медленно оборачиваясь на меня.

— Я? — ткнула пальцем себе в грудь.

— Да, ты! — поманил её рукой к машине.

Очкастая замерла, побледнела и как-то неуверенно двинулась в мою сторону.

— Давай активнее! — её медлительность нервировала.

Отчего же она такая тормозная?

Девчонка едва ускорилась, но все равно шла будто на ходулях. Смешная такая.

— Звал? — спросила и тут же зарделась, став такого же цвета, как и её кеды.

— Ты еще дальше остановилась бы и спрашивала, — усмехнулся, глядя на разделяющие нас метров десять. — Давай ближе, не кусаюсь, — похлопал ладонью по капоту машины. — На вписке ты меня так не боялась, — подмигнул, вспоминая, как та висла на мне, стоило выпить всего стаканчик какой-то сладкой бормотухи.

Девчонка вмиг покраснела до корней волос, приобретая какой-то совсем уж нездоровый оттенок.

— Да ладно тебе. Повеселилась же? — ждал от нее реакции. — Весело было? — она как-то робко посмотрела на меня из-за стекол ее окуляров, а затем пропищала что-то.

— Говори громче. Я же знаю, ты умеешь. Вон и в столовой сегодня разговорчивее была, — правда, и там, когда я приобнял ее за талию, казалось, что она вот-вот грохнется в обморок. Но она оказалась очень полезной, рассказав, зачем спустилась в эту рыгаловку. Правда, Моль не приняла мой подгон и разговаривала сквозь зубы. Но сам факт, что она отвечала, уже можно считать хорошей новостью или еще нет? Сам затруднялся ответить себе на этот вопрос.

Общение же с ее забитой подругой хоть и тешило мое эго, особенно после того, как Моленина меня снова отшила, и льстило то, с каким обожанием она на меня смотрела. Но сейчас каждая минута промедления могла стоить мне пятисот тыщ.

— Я не помню, — пропищала она, пряча глаза.

Эта неподдельная скромность лишь смешила. Признаться, общаться с такими не приходилось ранее. Разве что с детьми родительских друзей. Но там совсем мелкие девчонки, которых лишь мой вид вгонял в краску.

— Что не помнишь? — с трудом сдерживал смех.

— Было весело или нет на вписке.

Тут я уже не выдержал, захохотав в голос. Но, увидев, что очкастая готова расплакаться, прикусил губы.