Она меняется на глазах. Дергает за ручки дверцы, поворачивает ко мне раскрасневшееся лицо.

— Выпусти меня, Никита.

— Это твой ответ?

— Да, Топольский. Ты мажор, я аут, на этом и расходимся. Выпусти, иначе я буду кричать.

Ничего не понимаю, отчего ее так клемануло? Но снимаю блок, она выскакивает из машины и несется к многоэтажкам, стоящим буквой «П».

Еду следом, вижу подъезд, в который вбегает. Ударяю руками по рулю, упираюсь локтями и роняю голову на скрещенные ладони.

Все. Круто. Поговорили...

*Все слова подростково-молодежного сленга я собрала в словарик, который можно найти в конце книги

8. Глава 8

Маша

Уже ночь, а мне не спится. Прокручиваю в голове нашу встречу с Никитой… Знаю, что не должна думать о нем, а сама против воли вспоминаю его глаза, когда он прижал меня к машине. Это настоящий танк, а не автомобиль, но Никите он идет.

Он сам такой, прет как танк, для него нет ни преград, ни препятствий. Вот только… Что бы он сказал, если бы узнал правду?

Когда в машине Никита снял с меня очки, я видела перед собой только размытый силуэт. Зато чувствовать стала сильнее. Разве это нормально, если в нас с ним течет одна кровь?

Если так пойдет дальше, мне действительно придется сменить школу. А лучше уйти на дистанционное обучение, все равно бегаю по репетиторам. Требования в лицее очень высокие, и я по многим предметам не дотягиваю.

Вся проблема в том, что мне самой не хочется никуда уходить. Я ни за что в этом не признаюсь маме. Но это так, и мне даже больше нравится ощущать присутствие Никиты, чем его видеть. Как когда мы сидели в машине.

Он хотел поцеловать меня, я это очень явно чувствовала, и больше всего мне хотелось в ту минуту, чтобы мы с Никитой были просто парнем и девушкой. Я — новенькой, которая пришла в их класс. Он — парнем, которому я понравилась.

Я нравлюсь ему, это я тоже чувствую. Но рассказать Никите все, не подставив маму, не получится. Чувствую, что сделаю только хуже, разворошив прошлое.

Отец Никиты и двое его друзей живут в свое удовольствие и не вспоминают о том случае. И я меньше всего хочу, чтобы они узнали обо мне.

Я не маленькая и понимаю, что радости мое существование им не прибавит. А меня меньше всего интересует, кто из них мой биологический отец.

Они для меня все трое как одно трехголовое чудовище, монстр. И Никита сын не просто Топольского. Он сын трехголового монстра. Вот только убеждать себя в этом мне все сложнее и сложнее.

Утром встаю невыспавшаяся, долго поливаю лицо холодной водой, чтобы проснуться. Не завтракаю, совсем нет аппетита, зато он всегда есть у Кошмарика — котенка, которого я вытащила из-под колес автомобиля Никиты.

Он черный, и в темноте его совсем не видно, только глаза горят желтым как фары. Мама первое время пугалась и говорила: «Какой кошмар!» А потом мы заметили, что кот стал откликаться, и назвали его Кошмариком.

Кормлю котенка, стягиваю волосы в тугой хвост и плетусь в лицей. Мама уехала раньше, у нее с утра «нулевки». Консультации, как это называется в лицее.

Когда вхожу в класс, Никита уже здесь. Сидит вполоборота, разговаривает с темноволосым парнем. Это Анвар Мамаев, его друг. Он смотрит на меня с интересом, ничего не говорит, но я чувствую, как напрягается Топольский.

Милена тоже на месте, окидывает презрительным взглядом, но я поворачиваюсь спиной и сажусь за парту. Пускай теперь пялится, сколько влезет.

Пропущенный завтрак дает о себе знать, и в кафетерий я иду голодная как волк. Беру блинчики с творогом и с вишней и какао, но как только поворачиваюсь, чтобы идти к столу, на меня налетает Милена.