Брендон знает, что сейчас она не смотрит на него, но все равно кивает. Так нужно Кэрол Баллантайн.

– Если бы ты только мог знать, как я по тебе скучала эти годы… Я думала лишь о том, как тебя вернуть. Я перечитала сотню книг по механике, я перетаскала в лабораторию тонны деталей с дядюшкиного завода. Я отыскала в домашних тайниках запретные отцовские книги. Брендон… Как мне было плохо от этих знаний и от страха, что я не смогу с ними совладать!

Плечо девушки под его ладонью напрягается. Кэрол садится в постели, хмурится. Проводит пальцем по щеке Брендона, трогает губы.

– Я люблю тебя. Потому и лишила голоса, – говорит она, глядя в сторону. – Больше всего на свете я боялась, что по твоим первым словам пойму: у меня ничего не вышло.

Руки в белых перчатках замирают. Брендон вслушивается в тиканье часов, начинает считать за ними. Сейчас ему хочется слышать только часы.

– Мистер Хейст старается убедить меня в том, что я сделала ошибку.

Шелестит легкая ткань ночной сорочки. Кэрол подходит к окну и впускает в комнату утро. С улицы пахнет горячей выпечкой, мальчишки звонко выкрикивают заголовки утренних газет. Девушка стоит лицом к окну, мягкие изгибы тела просвечивают сквозь тонкие кружева. Брендону не хочется ни ее тела, ни свежей сдобы. Если б Кэрол пожелала, то услышала бы, как посвистывает воздух в трубках его горла. Так бывает, когда Брендоном овладевает отчаяние.

– Ты же любишь меня, Брендон?

Конечно же, он кивает и закрывает глаза. Они могут выдать.

– Тогда докажи.

Он уходит в библиотеку и приносит оттуда музыкальную шкатулку. Заводит, ставит ее на комод рядом с часами и протягивает Кэрол руку. Девушка смотрит на него с печальной усмешкой.

– Да, ты уяснил, что мне нравятся вальсы.

Железные суставы и шестеренки поскрипывают в такт мелодии. Руки в белых перчатках бережно придерживают Кэрол за талию. Брендон смотрит вверх и улыбается. Когда-то давно он читал, что так делают все счастливые влюбленные.

В груди становится горячее, воздух в трубках горла свистит все громче.

Дома тихо. Слуги собираются обедать, Кэрол уехала на очередной раут. Вернется поздно, будет плакать. Брендон знает это наверняка. Раз за разом повторяется одно и то же. Она приезжает, разувается в вестибюле и несется по лестнице, коридорами, шурша пышным платьем и размазывая тушь по бледным щекам. Зовет Брендона, бросается к нему в объятья и долго-долго кается, с кем танцевала, какие комплименты от кого получила и как ей гадко сейчас.

– Я не хочу… Я тебя люблю… – всхлипывает маленькая девочка Кэрол Баллантайн.

Брендону все равно, кто проявлял к ней внимание. Все равно, в каких танцах ее кружили. Она ему не принадлежит. И ему не нужно, чтобы принадлежала. Единственное желание, которое испытывает Брендон, желание, растущее в нем день ото дня, – вернуться домой. Неважно, как и зачем. Он помнит, где его дом. Он знает, что его место – не здесь.

Брендон кладет на стол книгу. Встает. Снимает со спинки стула фрак. Одевается и выходит в коридор. Он старается ступать как можно тише и быстрее. Ковер под ногами приглушает его тяжелые шаги. Он спускается в вестибюль и останавливается перед входной дверью. Прислушивается к отзвукам голосов с кухни, к доносящемуся снаружи уличному шуму. Поворачивает дверную ручку и выходит.

Улица встречает Брендона сильным, таящим запах океана ветром. Играют на тротуарах дети. Желтый лабрадор подбегает, тычется носом в обтянутую перчаткой ладонь, шлепает хвостом по коленям Брендона. Добрая морда лучится радостью, и Брендон улыбается в ответ. Он присаживается на корточки и гладит лабрадора. Общение с собакой дарит ему небывалый покой и умиротворение. Но радость длится недолго: лабрадора свистом подзывает хозяин, и пес убегает.