«Я тебя не трону. Поверь», – говорит он, прекрасно понимая, как глупо выглядят его слова.

– Не тронешь? – переспрашивает она ядовито. – У тебя, рядовой, программу переклинило?

«Я объясню тебе после. Если захочешь. Сейчас нет времени, надо уходить отсюда. И я пойду с тобой».

– С чего это?

Элизабет поднимается, отряхивает юбчонку. Страх ушел, теперь с ней можно говорить.

«Если я вернусь, Байрон найдет способ развязать мне язык. Так или иначе, он узнает, где мы с тобой расстались. Это первое. И второе: девушка с винтовкой вызовет куда больше подозрений, чем девушка с винтовкой и молодым человеком. Ты только что видела сама. – Он медлит, думая, стоит ли это говорить, и все же добавляет: – Я не хочу возвращаться».

– Ты мне не нужен, – отрезает Элизабет и решительно направляется на улицу. Брендон следует за ней.

Больше двух часов они пробираются по трущобам и переулкам Нью-Кройдона. Проходные, задние дворы, закоулки, бастионы промзоны мешаются в голове Брендона, как в калейдоскопе. Он понимает, что выбраться из этого лабиринта ему уже не под силу. Элизабет шагает, не оборачиваясь, ее пышная юбка мелькает впереди, как кроличий хвост. Брендон не сомневается в том, что девчонка прекрасно знает, что он идет за ней, но ничего сделать не может. Или не хочет.

Очередной заваленный мусором проулок выводит их на маленькую замусоренную площадь. Она застроена домами так тесно, что кажется, будто ветхие многоэтажные лачуги держатся друг за друга и лишь потому не рассыпаются. Элизабет заходит в один из домов, на пороге все-таки оборачивается. Похоже, пришли.

Дверь им открывает миловидная пампушка лет сорока со смеющимися глазами и плохо прокрашенной рыжей копной волос.

– Фанни! – жалобно восклицает Элизабет и бросается даме на шею.

– Что такое, девочка моя? – У дамы приятный, чуть хрипловатый голос. – У тебя неприятности? И кто этот парень?

– Люди сенатора забрали маму и Бри, – всхлипывает девушка. – А должны были меня… А этот… Он со мной.

Фанни смеряет Брендона оценивающим взглядом и вздыхает:

– Заходите. Передохнёте у меня, а я пока подумаю, где вас спрятать.

Выплакавшись, Элизабет Баллантайн засыпает прямо за столом в кухне рыжей Фанни. Хозяйка квартиры смотрит на нее с умилением, потом командует Брендону с нарочитой строгостью:

– Ну, чего ждешь? Или мне ее до кровати нести? Да не бойся, не проснется! С двух рюмок граппы эта девочка будет в отрубе до утра.

Брендон аккуратно подхватывает спящую девушку и переносит в хозяйкину спальню. Там он укладывает ее в постель, разувает, укрывает лоскутным одеялом и тихо возвращается на кухню.

– Давай теперь ты рассказывай, – жуя вот уже четвертый бутерброд, просит Фанни.

Брендон пожимает плечами, показывает Фанни разорванные на ладонях перчатки и жестами просит нитку с иголкой.

– Давай сюда, сама зашью, – усмехается хозяйка. – А ты не увиливай, рассказывай. Я и сама поговорить люблю, но сейчас хочу слушать.

Он долго молчит, наблюдая, как снует туда-сюда стальная игла в умелых руках. Потом все же решается.

«Я не смог ее убить».

Фанни смотрит на него искоса, не отрываясь от штопки.

– Под приказом? – уточняет она.

«Да».

– Мальчик, ты дуришь мне голову, – с укоризной говорит Фанни. – Насколько мне известно, приказа ослушаться невозможно. Вы запрограммированы.

«Все так, но к куклам, которые сделаны для семьи, это меньше относится. У фабричных кукол воля подчинена полностью, у частных присутствует. Но вы правы. Противиться приказу крайне сложно».

– Какие тонкости!

«Я сам это программировал по приказу императора».