Кто-то всхлипывает, кто-то упирается, кто-то умоляет и падает на пол, хватая охранников за ноги. Те отталкивают девушек, хватают их за руки, вздергивают в воздух и толкают в сторону выхода. Двоих даже бьют палками по спине. Я в ужасе смотрю на все это и, вместо того, чтобы двигаться к двери, пячусь назад. Отступаю, пока не врезаюсь в кого-то спиной. Обернувшись сталкиваюсь взглядом со смуглой девушкой. Она смотрит на меня так, будто я уже труп. От этого взгляда по телу пробегает дрожь.

– Не советую здесь ни с кем дружить, – произносит она на английском. – Через час одна из вас – а может и обе – будет мертва.

Сказав это, девушка обходит меня и идет к двери. Складывается впечатление, будто она не первый раз выходит на арену. Словно это место уже стало для нее домом.

– Эй, блондинка! – выкрикивает араб, прошивая меня взглядом. – Тебе что, нужно особое приглашение?

Я тороплюсь к нему. Все девушки уже вышли за дверь, осталась только я. Это мой шанс договориться, и я его не упущу.

– Послушайте, – произношу, подойдя к мужчине. – Я отличный повар. – Он смотрит на меня вопросительно. – У себя в стране я работаю шеф-поваром в ресторане, – поясняю ему. – Я могла бы готовить для вас всех. Или для господ, которые сидят на трибунах. Какие-нибудь национальные блюда. Мои национальные блюда, – уточняю. – Для вас же это экзотика. Поверьте, ваши господа будут рады. Им понравится, как я готовлю. Я делаю это очень… – Щелкаю пальцами, пытаясь вспомнить слово на английском. – Вкусно! – выпаливаю и с надеждой заглядываю в глаза мужчине.

Он слегка кривится, буквально выплевывает незнакомое слово “шармута” и толкает меня в спину. Я спотыкаюсь и чуть не падаю, но второй охранник хватает меня за локоть, помогая удержать равновесие. Протягивает мне деревянную дубину и кивает пройти по узкому, мрачному коридору, в конце которого я вижу устланную песком арену в форме кольца.

По телу проходит новая волна дрожи. Я оборачиваюсь в надежде, что это все какая-то дурацкая шутка. Или, может, спектакль. Есть же такие. Иммерсивные. Те, в которых участвуют зрители. Так, может, я именно в такой и попала? Потому что у меня не укладывается в голове, чтобы в двадцать первом веке кто-то мог похитить человека и выпустить его на арену с диким животным.

Позади меня идут три охранника, двое из них держат в руках автоматы. Вздрогнув, тороплюсь по коридору к арене, на входе в которую группка девушек жмется друг другу.

Большая кольцеобразная арена окружена высокой каменной стеной, на вершине которой в нескольких местах установлены держатели с факелами. Чуть выше – стеклянная балюстрада, которая совершенно не вписывается в антураж Римской империи, о котором напоминает сама арена в форме амфитеатра.

За стеклянными балюстрадами я едва могу различить нечто похожее на театральные ложи. Но установленные по периметру арены прожекторы, бьющие ярким светом прямо в глаза, мешают нормально рассмотреть обстановку.

Справа в стене арены вырезаны три деревянные двери, которые, судя по конструкции, не распахиваются, а поднимаются. Одна из них даже закрыта решеткой из грубо сваренных толстых металлических прутьев. За моей спиной – дверь, через которую все девушки попали на арену.

Сглотнув, на дрожащих ногах иду к сбившимся в группку девушкам и обращаюсь сразу к Алине:

– А какие животные будут?

– Никто не знает, – отвечает она. – В прошлый раз были дикие кабаны. Девушка которая умерла на прошлой неделе, говорила что перед этим были змеи. Кто будет на этот раз, нам не сообщают.