Меня по-настоящему пугает такая реакция собственного тела, еще больше пугает странный жар, возникший где-то в животе и медленно перекочевавший к его низу.

Быстро смываю с волос шампунь, выскакиваю из душа, будто меня кипятком облили. Надеваю шмотки обратно, даже толком не вытершись и выхожу из ванной, бурча себе под нос, что нужно забыть о Вадиме Воронове.

К вечеру я варганю суп из остатков продуктов, которые недавно купил Петя. Сегодня, судя по градуснику, что висел за веками немытом окном хостела, на улице температура ушла далеко в минус. Леська с Петькой явно намерзнутся, и горячий супец как раз поможет им отогреться. Раз уж пока что я игрок запасного состава, нужно хоть как-то поддерживать свою команду.

Вообще процесс готовки всегда меня увлекает, правда, его в моей жизни не так уж и много, как хотелось бы. Люблю колупаться в картошке и луке, что-то помешивать в сковороде, кастрюльке. Когда я готовлю, то чувствую себя настоящими человеком, что ли. В основном, я варю овсянку и этот процесс не особо интересен, но вот, когда удается сделать тот же суп, то я ухожу в отрыв. Петька мою стряпню обожает, а Леська не понимает, как можно любить возиться со всей этой посудой.

Как только я выключаю маленькую электрическую плитку, на кухню вваливаются друзья. Оба с красными носами и посиневшими от холода пальцами.

— Ну как денек прошел? — интересуюсь, проверяя свое творение на соль.

— Одну картину продала, — гордо заявляет Леся, распутывая на шее свой шарф со смешными полосатыми помпонами, купленный в секонд-хенде за смехотворные деньги.

— А у тебя как? — смотрю на Петьку.

— Отлично, — он достает из-за пазухи палку копченой колбасы.

— Украл что ли? — смотрю на вкуснятину, словно пытаюсь убедиться, что она настоящая.

— Обижаешь, мать, — Петя притворно хмурится. — Купил.

— И на какие деньги? — настораживаюсь.

— Я же говорил, что работенка подвернулась, — в голосе друга улавливается оправдание.

— Садись, — указываю ложкой на старый деревянный табурет. Петя тут же садится. — Что за работа такая?

— А плохая что ли? Деньжата есть, пожрать есть, чё еще надо для полного счастья? — друг кладет палку колбасы на стол, а я уже чувствую ее призрачный вкус у себя на языке.

Так блин! Нужно сосредоточиться на другом!

— Петя, — с нажимом произношу. — Что за работа?

— Лиска, не приставай, — психует.

— Или ты говоришь, или кастрюля с этим супом окажется у тебя на голове.

Петька знает, я могу такое выкинуть, когда разозлюсь, даже если потом буду дико жалеть об испорченной еде.

— Ну, парни одни предложили дельце, я согласился, — Петька опускает взгляд, и я тут же понимаю, что здесь что-то не так.

— Какие еще парни? — подсаживаюсь поближе.

— Есть там одни. Они на привокзальной площади обычно шатаются, между машинами на парковке. Ну и я там иногда бываю, чтобы стырить деньжат у приезжих. Сама знаешь, они все такие зеваки, когда попадают в большой город. Эти парни просекли, кто я. Предлагали в долю с ними пойти и тачки помогать воровать и перевозить. Я не соглашался, знал, что ты с меня шкуру спустишь. А потом, после этого дерьма с братками ты заболела, бабло позарез нужно было, я и согласился.

— Ты чё? С головой поссорился?!

— Блин, Алис, а что я должен был делать? Ты тут бредишь, Леська сопли тягает. Лекарства нужны, жратва. У меня не было другого выхода.

— Ты должен свалить от них.

— Не могу, завтра еще одно дело предстоит. Не приду, они меня потом прирежут.

Я и злюсь, и в то же время понимаю мотивы поступков Петьки. Внутри меня, всё словно раскалывается на два лагеря: на «за» и «против».