– Итак, вы знакомы с гражданкой Маркеловой Надеждой Степановной?

– С Наденькой? – карие глаза испуганно вспыхнули, а круглые щёки покрылись румянцем, что не укрылось от зоркого взгляда. – Да, конечно, – уже взяв себя в руки, продолжил парень, – это моя невеста, а что случилось?

– Как давно вы знакомы с гражданкой Маркеловой?

– Да недели две или три… – замялся хозяин, брови Панюкова изумленно взметнулись.

– Две недели знакомы и уже решили пожениться?

– Ну да, а чего тянуть? Она красивая, умная, добрая. Настоящая фея, – карие глазки лихорадочно заблестели и заметались по кухне.

– Вас не смутило то обстоятельство, что у Маркеловой есть дочь? – не сводил капитан с подозреваемого внимательного взгляда.

– Нет, что вы, дети – это цветы жизни! – запальчиво воскликнул парень, но тут же смутился. – А почему вы об этом спрашиваете? Что случилось с Наденькой?

– Где вы были вчера ночью? – продолжал игнорировать встречные вопросы Панюков, а сам не сводил глаз с молодого водителя.

– Вчера я был дома, – грустно потупился тот, – вечером я ходил к Наде, сделал ей предложение, но она меня и в дом не пустила. Я не понял, что случилось, наверное, другого себе нашла, пока я был в рейсе. Вернулся домой, напился и спал. Так вы скажете мне, что случилось?

– Вчера ночью гражданка Маркелова была задушена в своей квартире вместе с малолетней дочерью. Вы не припомните, может, кого видели там? Может, у неё кто-то был в доме? – сухо чеканя слова, произнёс капитан.

– Да вы что! – парень вскочил, как ужаленный. Виктор поцокал языком: если это игра, то насколько ж искусная!

– Как? Я знал, я чувствовал, что что-то не так! Не могла она… разлюбить… А ведь я жениться хотел! Я любил её, понимаете? – блеск карих глаз сменился ручьями солёной влаги. По пухлым щекам, до кокетливой ямочки на выбритом подбородке. Панюков поморщился. Что-то фальшивое чудилось ему в этом спектакле, неискреннее и заученное.

– Кто может подтвердить ваше алиби?

– Никто, я живу один. Я сирота. Возможно, соседи? Но я не уверен. Может, кто и видел, как я вечером вернулся домой, не знаю, – встревожился парень, заметался по крошечной кухоньке. Вытирая ладонями мокрые щёки, он по очереди заглядывал в лица сыщиков, цеплял их за форму холодными пальцами, вёл себя, как растерянный, сбитый с толку влюбленный.

– Вы, что же, думаете…? Это я её, того? Нет, это не я! Я любил Наденьку, понимаете? – не находя отклика в хмурых мужчинах, Алексей скис, занервничал, а в глазах стал проскакивать страх.

– Пройдёмте с нами в отдел, надо запротоколировать ваши показания, – Панюкову наконец надоел этот цирк, и он грубо прервал все душевные излияния.

Ехали молча. Мирошкин всё всхлипывал и картинно вздыхал, а сидящие по бокам его Виктор с Александром встревоженно переглядывались.

Позже, взяв письменные показания, водителя всё же задержали по подозрению в убийстве. Он единственный не имел алиби на время убийства и, как ранее выяснилось, был запросто вхож в квартиру потерпевших на правах жениха. Конечно, всё это ещё не улики, а лишь косвенные доказательства, но всё-таки лучше, чем ничего. Прямых улик против Мирошкина нет, и любой адвокат в пух и прах разобьёт натянутые обвинения. Это все понимали и, насупившись, хмурили брови.

Когда розовощёкий лейтенант уводил возмущающегося подследственного, Виктор поймал на себе его цепкий, ненавидящий взгляд.

Черноволосый оперативник, почесав ёжик жестких волос, повернулся к Панюкову и осторожно высказал своё мнение.

– Мне кажется, что он врёт.

– Ты тоже почувствовал какую-то неестественность? – встрепенулся тот.