То, что денег стоит даже победоносная война, король объяснять не стал. Точно так же, как ни словом не заикнулся о том, что новорожденный становится воином в лучшем случае через шестнадцать-восемнадцать лиственей, а погибнуть может в первом же бою: в этом не было смысла, так как д’Ларвен слышала только себя одну и не собиралась вдумываться в чужое мнение.

Реагировать на ее предложение родить ему сыновей Неддар тоже не захотел – любой ответ на него вышел бы за грань обычного флирта. Поэтому он совсем уж было решил отвести ее обратно к отцу, но поймал укоризненный взгляд барона Дамира Кейвази и решил не торопиться. А потом вдруг задумался о том, что успел сделать казначей для королевства.

Прежде чем озвучить последнюю новость, Арзай зачем-то разгладил ладонью многострадальный свиток, а затем взял и разорвал его на кусочки:

– Боюсь, ашер, войны между Белогорьем и Алатом не будет: ал’Арради[80]не смог договориться с купцами, и у него нет денег даже на то, чтобы платить мечевые[81]своим собственным солдатам…

– Отдаст Белоголовому Зерави и утрется… – мрачно буркнул Упрямец.

– Деньги у Величайшего уже появились, так что война будет… – неожиданно для всех остальных воскликнул казначей. – А вот обойдется она ему ой как дорого…

– Ты в этом уверен? – недоверчиво прищурился Латирдан.

– Более чем, Ваше Величество! – ухмыльнулся барон Кейвази. – Те четверо суток, которые по моей просьбе шла торговля между ал’Арради и представителями купеческих домов Алата, позволили утроить сумму, которую Величайший должен заплатить за ссуду…

– О как! – восхитился Генор. – Вы решили утяжелить бремя их войны?

– Я решил, что эта война – отличный способ подзаработать…

– То есть ссуда, полученная Раксизом, выдана из вашего кармана? – ошалело спросил Упрямец.

– Не из моего, а из казны. И под о-о-очень хорошие гарантии…

Неддар восхитился:

– А на Белогорье мы случайно ничего не заработаем?

– Заработаем. Но раз в пять меньше, чем на Алате…

– Я не верю своим ушам… – потряс головой Белая Смерть.

– Могу показать расписки…

– Неужели мои суждения настолько неожиданны, что вы, сир, не можете решить, как к ним отнестись? – устав от паузы, с легкой обидой в голосе поинтересовалась леди Камалия.

– Если что-то делать – то делать хорошо… – стараясь, чтобы в его голосе не было слышно издевки, ответил Неддар. – Поэтому я стараюсь добросовестно обдумывать каждую поданную мне идею…

Потом «с интересом» оглядел леди Камалию с ног до головы и улыбнулся, представив себе будущие слухи:

– Ваши суждения требуют детального осмысления. И… пожалуй, из вас может получиться прекрасная мать…

Шестой день третьей десятины второго травника

…Кмоменту, когда мы вышли из бани, туман, укутавший Шаргайл, стал еще гуще. Увей, по своему обыкновению спустившийся во двор, чтобы попрощаться с баас’ори’те, предложил нам остаться и переночевать в обставленном для нас рейро, но Кром почему-то отказался. И, кивнув нашим тэнгэ[82], вышел на улицу. Мы с леди Этерией торопливо рванули следом и, выбежав из ворот, облегченно перевели дух – растворившийся было в сером мареве Меченый стоял и вслушивался в тишину.

«Что, опять?!» – раздраженно подумала я и завертела головой, пытаясь обнаружить Ночную Тишь. Но увидела лишь уплотняющиеся силуэты Хасии и Шарати.

– Пошли… – угрюмо буркнул Кром, поудобнее перехватил Посох Тьмы и уверенно двинулся в никуда. Довольно медленно – видимо, чтобы я успела занять место за его левым плечом.

Откровенно говоря, если бы он дал мне руку, я бы чувствовала себя увереннее – образы, рождающиеся на зыбкой границе Света и Тьмы, слегка пугали. И заставляли складывать пальцы в «зубило»