— Я тебе не корова.

— Что тебя натолкнуло на мысль, что я считаю тебя коровой, Яночка?

Я не успеваю ответить. В кабинет буквально за шкирку втаскивают Сергея и швыряют на свободное кресло рядом со мной. Прижимаю руку ко рту. Он грязный, небритый, с кровавыми разводами на лице и оплывшим левым глазом. Брюки на нем мятые, пыльные, в пятнах и колючках репейника, а рубашка порвана и лишена нескольких пуговиц.

— Яна… — хрипит он. — Яночка…

Сердце сжимается от жалости, брезгливости, и я перевожу взгляд на двух уродов, что отряхивают руки.

— Вы его избили.

— Он сопротивлялся, — рявкает один из них, и Сергей вздрагивает, втягивает голову и опускает лицо.

— Свободны, — Родион лениво покачивается в кресле.

Дверь тихонько щелкает, и Сергей съеживается под взглядом черных глаз.

— Ну, Сережа, как у тебя дела?

— Родион Семенович, — голос у Сергея заискивающий и походит на скулеж избитой собаки, — мне так жаль.

Мне надо бы протянуть руку, коснуться его ладони, чтобы поддержать, но пошевелиться не могу.

— Жаль — это не про деловой диалог, Сережа. Где деньги?

— У меня нет денег, — дрожит, сцепив ладони в замок и опустив голову.

— Мы можем… — замолкаю под гнетущим взглядом Родиона.

Мне лучше молчать, я тут не для разговора, и Родион сейчас не потерпит капризов и истерик. У него деловая беседа с моим мужем, а мне положено заткнуться и не отсвечивать.

— Как ты собираешься вернуть деньги, Сергей? — четко и чуть ли не по слогам спрашивает Родион.

А Сергей в ответ всхлипывает. Отворачиваюсь и пялюсь на бронзовую лошадь на секретере. Он испуган, растерян, и я не должна его винить в слабости, но на душе гадко.

— Так, — Родион набирает в рот дыма и выпускает его белыми облачками. — Я дам тебе две недели, Сереж. После я тебя вывезу в лес и живьем закопаю.

— Родион Семенович…

В горле першит от дыма, и я кашляю, чтобы Сергей вспомнил: он, мать его, не один, и я, в отличие от него, готова встретить беду вместе с ним, пусть меня трясет от омерзения.

— Или, — Родион холодно улыбается и мне очень не нравится его тон, — ты сдашь в аренду свою жену на две недели, и забуду о твоем долге.

— Что? — пищит Сергей.

— Она оплатит твой долг натурой, — Родион откладывает скуренную до половины сигару на пепельницу и с циничным равнодушием продолжает, — я отымею ее во все щели и верну тебе от души оттраханной.

Переглядываюсь с Сергеем и вижу в его глазах облегчение и… радость?

— Ты… не смей, — шепчу и мой голос дрожит. — Мы найдем деньги. Найдем.

— Яна…

— Нет.

Это не мужчина. Это слизняк. Подлый, жалкий и трусливый урод, который готов жену кинуть в пасть монстра, лишь бы выйти сухим из воды. Это его должны отыметь во все щели, а не меня.

— Что тебе стоит? — Сергей неловко улыбается.

Мои брови ползут на лоб, и глаза я никогда так широко не открывала.

— Ты справишься, — он подбадривает меня, чем забивает последний гвоздь в наши отношения.

— Раз я сегодня я такой великодушный, — смеется Родион, откинувшись назад, — то Яночке я тоже дам выбор.

— Какой? — хрипло спрашиваю я и блекло смотрю в его колкие глаза.

— Ты уходишь. Вот прямо сейчас встаешь и покидаешь мой дом, но Сереженька остается, — голос мягкий, как у мурлыкающего кота. — Тебя больше никто не потревожит, Яна. Даю слово, что наши дороги не пересекутся.

— Что ты с ним сделаешь? — я складываю ладони на коленях.

— Алекс! — Родион продолжает скалиться в улыбке, а Сергей жалобно поглядывает на меня.

Алекс заходит в кабинет и замирает мрачной скалой у двери.

— Что бы ты посоветовал сделать с Сергеем?

— Не при даме будет сказано, — глухо отвечает он.