Мамам дорогая…

Какой большой!

У него там что, дробовик в штанах спрятан?

Ну как член, даже в согнутом состоянии, может быть настолько гигантским?

Да и вообще удивительно… Почему он стоит?

Неужели на меня?

— Тепленькая и такая влажная… — обхватывает прядь непослушных волос, собирает в хвост на затылке и грубо дёргает от себя, наматывая несколько локонов на крепкий кулак. Из моего рта вырывается жалкий хнык, а мажорчик, улыбнувшись, наклоняется на опасное расстояние и прямо в ухо эротично шепчет: — Из-за меня течёшь?

Я не могу ни говорить, ни дышать.

Попросту разум теряю.

Острые пальцы ещё больней вплетаются в волосы, заставляя ответить. Что ж, боль — это отличный манипулятор.

Утвердительно киваю. Лишь бы скальп в покое оставил. В ответ, маньячина лыбиться ещё шире. А затем… он начинает толкаться.

Вот так вот. Тупо в одежде. Трётся своим бугристым комком о мою щёлочку, намеренно возбуждая.

Идиотка!

Теперь я ненавижу и себя тоже.

За то, что реагирую на его сумасшедшие ласки, как самая последняя похотливая сучка.

Всё это время мужчина, одной рукой держал меня за волосы, а другой — за талию, пытаясь насадится до упора. С каждой фрикцией, член в штанах становился все твёрже и твёрже. А спустя минуту подобных издевательств, мне показалось, что ширинка модельных брюк так и норовила по швам треснуть.

Судя по блаженному выражению лица мужчины и твёрдости его немалого достоинства, он собирался кончить. Правда прервался. Буквально за секунду до пика эйфории.

Всё это время за период странного сношения его движения становились грубей и жёстче. А у меня появлялись какие-то странные ощущения. Кажется, будто мне нравились его ненормальные игры. Ведь в моей киске-предательнице стало как в океане… мокро, неспокойно, волнительно.

Пряное дыхание Рудковского, вплетаясь в волосы, обжигало кожу, сводило с ума. Неожиданно, я поймала себя на жуткой мысли, что я ещё никого и никогда так страстно не жаждала.

Внезапно Рудковский отрывается от процесса, проводит рукой по насквозь промокшему паху, подносит ладонь, пропитанную моими соками к лицу, и, закатив глаза, удовлетворительно вдыхает мой запах.

У меня нет слов. Сплошные эмоции.

Надышавшись, он счастливо ухмыляется, а затем падает спиной на кожаное кресло и, схватив меня за волосы, увлекает за собой. Взвизгнув больше от неожиданности, нежели от боли, я насаживаюсь точно на его выпирающий член, багровея от столь мощных приступов накатывающего желание.

Честно, я не понимаю, что творится с моим телом и чувствами.

Я сама, по своей воли, страсть как хочу этого порочного монстра.
 

10. Глава 8.

Оскар, взглядом похотливого хищника, смотрит мне точно в глаза. Его медово-ореховые глаза искрятся вожделением, а мои, небесно-синие, гадкой порочностью.

Взгляд олигарха падает на сочные губы.

Я бы не прочь воплотить его сумасшедшие мысли в реальность. Ибо в данный момент, думаю не мозгами, а киской.

— Хороша, шлюшка! — хрипит Рудковский и дерзко хлопает по бедру. — Поцелуй меня…

Ч-что?

Поцеловать?

Неужели золотой «мальчик» действительно жаждет поцелуя с грязной беспризорницей?

Стопроцентный извращенец!

Интересно, а какие на вкус эти губы миллионера?

Грех не воспользоваться моментом. Соблазн слишком велик…

Да разве можно устоять перед таким красавцем?

Я неуверенно обхватываю прекрасное лицо ладонями и, зачарованная аппетитными на вид губами, накрываю его рот своим.

И тут же отстраняюсь. Будто его губы — как бракованная розетка. Моментально жахнула током.

Жуть как стыдно…

Ну кто он, а кто я?

Просто жалкая гусеница под его золотыми ботинками.