– Мне повторить?

– Не нужно.

Улыбаюсь, чуть нижнюю губу прикусываю. Делаю глубоких вдох, а на выдохе с себя последнюю защиту сбрасываю. И это совсем не о футболке было.

Расправляю плечи и уверенно в чужие глаза смотрю. Голубые, как весеннее небо, под которым мы в поход ходили. Глубокие, как океан чувств, в котором я захлёбываюсь. Такие родные. Чужие.

Я знаю, что выгляжу хорошо. Идеально. Вижу, как дёргается кадык мужчины. Как он скользит по оголённой груди, ниже. Как член оживает у него в штанах, выдавая заинтересованность. Не смотря на всё произошедшее, физиология сильнее ненависти.

– Подойди.

Отдаёт короткий приказ, запивая новым глотком алкоголя. Мне тоже хочется напиться. Бутылку алкоголя выпить, сверху успокоительным и сигаретами полирнуть. Чтобы хоть немного отпустило.

Шагаю медленно, бёдрами покачивая. Так странно. Я привыкла перед ним быть оголённой. Телом, мыслями, чувствами. Между нами многое было. И я ни капли не стесняюсь своей наготы. Потерянные десять килограмм с этим стрессом только украшают.

Но как бы не готовилась, от касания холодных пальцев дёргаюсь. Остаюсь на месте, беря себя под контроль. А мужские пальцы дальше по телу путешествуют. Поднимаются выше по бедру.

Даже годы тренировок не дают держать себя в руках. Предательская дрожь бьёт по телу, заставляя кусать язык. Боль единственное правильное чувство, которое у меня есть. Я цепляюсь за неё, пока Царь поднимается с кресла. Нависает и прижимается.

Кожа трётся о грубую ткань, мгновенно краснея. Щиплет от холода и незащищённости. Я дыхание задерживаю, когда Царь касается рёбер. Ведет по косточкам. А затем грудь сжимает.

Я задыхаюсь от того, как всё тело на него реагирует. Отзывается на ласку, большего прося. Больно, остро, но я не могу его остановить. Не из-за договора. Глупое желание вверх надо мной берёт, не давая слова вставить. Заставляет трястись от того, как он горошинку соска оттягивает и мою реакцию считывает.

– Ты красивее стала.

– Знаю.

Маменька учила, как нужно правильно комплименты принимать. За такой ответ мне бы здорово досталось. Но я не могу по-другому. Если не грубостью отвечать, то изо рта только жалобный скулёж вырвется.

Потому что внизу уже всё горит. Влажно и дико не хватает его пальцев именно там. Умелых, жестких. Так, чтобы разом из лёгких весь воздух выбить и несколькими движениями до грани довести.

Как лишь он умеет.

– Опустись на колени.

Ноги не гнутся, не опускаются вниз. Застываю статуей, хотя ничего неожиданного в просьбе нет. Дело не в унижении, не желании отстоять свою вершину. В Царём мне никогда выиграть не удавалось. Даже если он был уверен, что проиграл.

Я могу это сделать. Могу. Но воспоминания сильнее меня. Его хватку на шее, как волосы наматывал. Помню наш последний раз, который закончился, нет, не моим разбитым сердцем.

Разбитое сердце слишком пафосно, слишком легко. Царь просто раздавил его, раскрошил. Осталась лишь стеклянная стружка, которую в целое не соберёшь. Всего одним часом мы уничтожили то, что было у нас шесть месяцев.

– Подчинись мне, Мир. Если хочешь выжить – подчинись. За дверью уже заждались пацаны, мечтающие пустить тебя по кругу. Что ты любишь больше: свои принципы или жизнь? Что ты ненавидишь больше: быть шлюхой или меня?

Царь не понимает моей заминки, совсем на другой счёт принимает. Сжимает ладонью мою задницу, к себе притягивает. Мнёт, волны удовольствия по телу разгоняя. Другой рукой грудь, наконец, отпускает. Та ноет от долгой хватки, жжётся. Мужчина пальцами всё дальше пробирается. По шее ведёт, контуру подбородка.