Дана поправила чуть скособочившийся венок на оградке и вышла за калитку. Невдалеке, на соседней аллейке, толпились люди в черном. В этом печальном месте можно толпиться только на погребении. Какое же это тягостное мероприятие… Пожалуй, лучше поскорей уйти, а то вдруг еще заиграет оркестр. Некоторые еще продолжают заказывать для своих усопших похоронные марши. Да, именно для усопших, потому что живые этот марш с трудом выносят. Дане всегда казалось, что от звуков кладбищенских духовых оркестров у нее внутри слипается желудок и скукоживаются легкие. На последних тактах ей всегда хотелось лечь в могилу рядом с почившим и заснуть вечным сном, чтобы только больше не слышать звуков этих труб, валторн и, главное, медного, пробирающего до костей звона тарелок.

Нет, похоже, нынче обойдется без оркестра. И все же лучше побыстрей унести с кладбища ноги. Есть смысл обойти стороной аллейку, где толпятся люди. Напорешься еще на раскрытый гроб! Малоприятное зрелище. Если перебежать мостик через сточную канавку, там будет асфальтированная дорога, ведущая прямо к выходу.

Дана шагнула на мостик и чуть не упала с него прямо в канаву. С трудом удержав равновесие, она остановившимся взглядом уперлась в черную стелу на расположенной рядом и очень ухоженной могиле. По черному мрамору крупными рублеными белыми буквами написано: «Пономарева Дарья Сергеевна». Похороненная под этой стелой была не только полной Даниной тезкой, но даже дата рождения отошедшей в иной мир Дарьи Сергеевны полностью совпадала с ее собственной. Дана с ужасом перевела взгляд на дату смерти – и похолодела. Она очень хорошо помнила тот день в прошлом году, когда на автобусную остановку неожиданно вылетел груженный кирпичом самосвал, пьяный водитель которого не справился с управлением. Три человека погибли, пятеро, вместе с Даной, были госпитализированы с переломами и сотрясениями мозга различной степени тяжести. Дана отделалась очень легко: переломами только двух пальцев левой руки. И вот сейчас выходило, будто она не отделалась… Будто она лежит под этой страшной стелой, а кто-то еще и тщательно ухаживает за ее могилой… А кто же тогда есть она, обеими руками вцепившаяся в единственный столбик, оставшийся от перил мостика?

Дана машинально бросила взгляд на бывшие год назад сломанными пальцы. Не осталось никакого следа от переломов. Может быть, их и не было… Может быть, она на самом деле… Нет!!! Что за ужас? Что за бред? Она, Дана Пономарева, – живая! Живая!!! А эта могила… Это кто-то нарочно… придумал, чтобы ее испугать… Что ж… он своего добился… ей страшно… Ей очень страшно…

Дана с трудом оторвала руки от столбика, попятилась прочь от этой ужасной могилы – и все же оступилась. Одна нога почти по колено погрузилась в зеленую жижу сточной канавки. Равновесие было потеряно, тут же с мостика сорвалась вторая нога, и молодая женщина рухнула в воду. Даже вскрикнуть Дана прочему-то побоялась. Она моментально поднялась, выбралась из канавы и, роняя брызги, бросилась бежать прямо в сторону раскрытой могилы, которую как раз и хотела обойти, некстати ступив на узенький мостик. Толпа людей в черном загораживала ей дорогу. Дана хотела обежать группу с траурно поникшими головами, но зацепилась ногой за прислоненный к дереву венок и опять упала, больно стукнувшись коленом о выступающий из земли корень. При этом она так душераздирающе вскрикнула, что все обратили взгляды на нее. Она услышала, как люди интересуются друг у друга, кто эта девушка, почему так кричит и с какой стати мокрая в такой солнечный и сухой день.