– Ты что, с ума сошел?

– По моим представлениям, за оружие или за наркоту похоронить запросто могут. А за тряпки-то чего?

– В том-то и дело, что за тряпки! – в сердцах прокричала я. – За обычные, дешевые юбки.

– Чертовщина какая-то, – пожал плечами Толик. – Ничего не пойму. Ты, может, за место платить не хотела?

– Как же, не хотела! У меня за место на полгода вперед проплачено. За крышу я Рашиду исправно отстегиваю. У меня вообще с торговлей никогда проблем не было. Я уже давно в челночном бизнесе кручусь. Просто в тот день я товар моментально распродала. У меня сумма немаленькая собралась. Зашла в кафе, перекусить хотела. Тут откуда ни возьмись появился какой-то придурок и стал требовать с меня деньги.

– А что он говорил?

– Говорил, что я на рынке беспредел устроила.

– Какой еще беспредел?

– Да и не беспредел вовсе! Просто одна моя давняя приятельница решила мне помочь. Это же элементарно! Так все делают! Ходила она по рынку, искала приезжих лохов и втюхивала им юбки, как будто они самый ходовой товар на свете. Тут же нет ничего особенного. Почему я должна платить за свою смекалку и изобретательность? Каждый торгует как может. Ведь лохотронщикам, к примеру, никто не мешает. А они работают по похожей схеме. У них и зазывалы есть, и «счастливые обладатели крупных выигрышей», и «случайные» свидетели… Только их никто не гоняет. А они ведь людей дурят по-черному. Сам знаешь, сколько их развелось. На каждом базаре, на каждой станции метро играют. Я, может, кого и дурю, но людей, в отличие от них, без штанов никогда не оставляю. Где же справедливость, спрашивается?!

– Лохотронщикам тоже достается будь здоров. Их менты в любой момент могут привлечь к ответственности за мошенничество, а то, чем ты занимаешься, ни к какой статье не подходит. Это какой-то новый вид мошенничества.

– Да этим каждый второй на рынке занимается, иначе можно свой товар по полгода продавать! А лохотронщиков к ответственности никто не привлекает. То, что нам по телевизору показывают, – туфта. Забирают или зеленых, или тех, кто залез на чужую территорию, или тех, кто отказывается мзду платить. Сам подумай, кто их будет забирать, если они ментам за место отстегивают? К тому же я не лохотронщица, а торгашка. Мне люди деньги дают, а я им – товар. А уж как я свой товар продаю, никого не касается. Как умею, так и продаю. Только вот за это живьем в могилу никого не закапывают.

– А ты знаешь тех, кто тебя закопал?

– Нет.

– Может, они не с рынка, а залетные какие?

– Может. Только мне от этого не легче. Ни денег, ни ключей от квартиры с машиной. Я машину у входа на рынок оставила.

– Тебе при таком раскладе придется ждать утра. Кстати, если ты этих ребят не знаешь и никаких дел с ними не имела, то можешь смело писать заявление в милицию. Я думаю, что менты найдут их быстрее, чем ты.

– Вот еще, – сморщилась я, наливая себе водку. – Я ментов стороной обхожу.

– Почему?

– Потому. Боюсь я их, Толик. Нет ничего страшнее милицейского беспредела. У ментов самые элементарные понятия отсутствуют. Носят форму, находятся при исполнении, а говорят с нами на блатном языке, будто сами по нескольку сроков отмотали.

– Ну не все же?

– Может быть, но мне лично встречалась одна мразь. Зачем человек идет работать в милицию? Затем, чтобы власть заполучить над такими дураками, как мы. Борцы за справедливость в милиции редко встречаются, в основном – один мусор. Извини, Толик, но я с ментами не дружу. Да и о какой дружбе может идти речь, если мы ментам платим за то, чтобы они закрывали глаза на рыночный беспредел? Мы, торгаши, за то, чтобы они наши разрешения на торговлю шибко не изучали. Карманники – за право карманы и сумки чистить. Администраторы – за возможность разводить лохов на лотерейные выигрыши. Зачем мне на рожон лезть? Если я заявление напишу, то мной заинтересуются и менты, и те, кто меня закапывал. Они-то между собой всегда общий язык найдут, а я в дураках останусь. Так что придется самой их искать.