– Какая? – быстро переспросил он.

– Да любая. Ну, к примеру, этот твой «Второй император».

На мгновение в глазах Трепищева выкристаллизовалось выражение глубокой задумчивости. Но только на одно мгновение – не более того. Я даже подумал, не померещилось ли мне это. Потому что в следующую секунду взгляд Трепищева вновь сделался пронзительно-прозрачным, как вода в горном ручье, из которого почему-то никто не желает пить.

– Вы знаете, Анатолий Иванович, – с великолепной улыбкой сообщил он мне, – про «Второго императора» я вам ничего сказать не могу. Я уже не помню, о чем был этот роман.

Вначале мне показалось, что Трепищев шутит. Но нет, он говорил абсолютно серьезно.

– А как насчет «Сумерек войны»? – поинтересовался я.

– Да что вы! – жеманно взмахнул он рукой. – Это же было два с лишним года тому назад!

– А тот роман, который ты сейчас пишешь?.. – я щелкнул пальцами. – Как его там?

– «Специальный посыльный», – напомнил Трепищев.

– Именно, – кивнул я. – О чем он?

Трепищев с сожалением цокнул языком.

– Этого я вам сказать не могу. Роман написан меньше чем наполовину, и я пока еще сам не знаю, о чем он будет.

Признаться, такого я не ожидал даже от Трепищева.

– В таком случае что ты хочешь от меня услышать?

Чтобы выразить свое недоумение, я взмахнул руками и попытался развести их при этом как можно шире. Жест получился резким, и Трепищев был вынужден сделать короткий шаг назад.

Я только этого и добивался. Как заправский форвард команды по американскому футболу, я нырнул Трепищеву под руку, ушел от захвата, которым он попытался меня удержать, и, перейдя на бег, быстро оставил противника за спиной.

– Анатолий Иванович! – закричал вслед мне Трепищев. – Так как же насчет моей книги? Что вы о ней думаете?

– Клевая книга, Вадим. – Обернувшись и убедившись в том, что Трепищев не собирается меня преследовать, я перешел на легкую трусцу. – Продолжай в том же духе. Слава ждет тебя.

– Вы это серьезно, Анатолий Иванович?

В голосе Трепищева звучало не сомнение, а отчаянная надежда и желание поверить моим словам. Что можно было ответить человеку, который сам себя воспринимал только в полнейшем отрыве от окружающей действительности, поскольку именно так ему было проще считать себя тем, кем хотелось стать?

Я быстро свернул за угол дома, предоставив Трепищеву возможность самому решить, насколько серьезно следовало относиться к моей похвале. Но почему-то у меня не возникало ни малейших сомнений в том, что все сказанное мною будет истолковано буквально.

Дальнейший путь до дома, в котором жил Витька Кровиц, я проделал не встретив никаких препятствий.

Я почувствовал тревогу, когда увидел возле Витькиного подъезда милицейский «уазик» и «РАФ» «Скорой помощи». Чуть в стороне толклись вездесущие старушки, без которых не обходится ни одно мало-мальски заметное происшествие.

Когда я подошел к подъезду, меня остановил милиционер с лейтенантскими погонами.

– Вы куда? – окинул он меня подозрительным взглядом из-под глянцевого козырька фуражки.

– Я к знакомому, – ответил я.

– Адрес, – потребовал лейтенант.

– А что, собственно, случилось?

Ответа на свой вопрос я не получил.

– В какую квартиру вы идете?

Терпеть не могу людей, которые на вопрос отвечают вопросом. Для нашей же славной милиции подобная манера ведения диалога весьма типична.

– В сто двадцать третью, – ответил я со сдержанным негодованием. – К проживающему в ней Виктору Алексеевичу Кровицу.

– Так. – Лейтенант не спеша кивнул.

Взгляд его сделался еще более подозрительным.

– Я могу пройти? – поинтересовался я.