Двое молодых коротко стриженных мужчин в одинаковых джинсовых костюмах с потертыми чемоданами на безликих серых улицах Пинска выглядели иностранцами.

– Слушай, на хер нам гостиница? Мы там ничего не оставляли, – Сергей замедлил шаг как раз тогда, когда до трехэтажного здания гостиницы оставалось метров сто.

– А паспорта? – спросил Ник.

Сергей недовольно кивнул. То ли шок прошлого вечера отключал временами его память, то ли он вообще был рассеянный.

– Хочешь, постой здесь, – предложил Ник. – Я сам схожу, заберу документы.

Сергей охотно согласился.

Молоденькая девушка лениво оторвала голову от книжки.

– Ключи вы сдавали? – спросила она.

– Да.

– Минуточку. Клава! Клава! – крикнула она в сторону лестницы.

Сразу за лестницей со скрипом открылась дверь, и оттуда выглянула заспанная старушка в синем халате.

– Пойди в тридцать пятый, проверь, все ли на месте. Особенно полотенца и стаканы.

Старушка, взяв у девушки ключ с брелоком в виде тяжелой деревянной груши, прихрамывая на левую ногу, направилась к лестнице.

Ждать пришлось минут десять. Наконец девушка положила на стойку паспорта.

– Приезжайте еще! – сказала вместо прощания и снова уткнула свои маленькие глаза в книжку.

Выйдя на улицу, Ник оглянулся по сторонам. Сергея нигде не было видно. На лбу выступил холодный пот.

«Это же надо было быть таким идиотом! – подумал Ник. – Я ему сам предложил подождать! Черт возьми!»

Он прошел быстрым шагом к перекрестку, где оставил Сергея.

Две улицы, перерезавшие друг друга под прямым углом, были неестественно безлюдны. Через перекресток на красный сигнал светофора проехал грузовик.

В глаза Нику попала бытовка, покрашенная в синий цвет, стоявшая чуть в глубине от дороги. Показалось, что кто-то только что зашел в ее двери.

Присмотревшись, Ник, к своему удивлению, прочитал надпись над дверью бытовки – «БАР». Не больше и не меньше.

«Хорошо хоть, что не ресторан», – подумал он.

Зашел, открыв тяжелые железные двери.

Внутри было тускло. За импровизированной стойкой бара стоял лысоватый мужик унылого вида. За одним из трех пластмассовых столиков сидел Сергей с наполненным стаканом. За другим с бутылкой водки – двое молодых ребят в рабочих комбинезонах.

Ник почувствовал в руках дрожь. Застыл, глядя на спокойно развалившегося в белом пластмассовом кресле Сергея. Понял, что дрожь возникла раньше, на перекрестке, а может быть, еще и на пороге гостиницы, когда он не увидел Сергея.

Сергей поднял глаза.

– Садись! – кивнул он на свободное кресло. – Что выпьешь?

– У тебя что, деньги есть? – удивился Ник.

– Доллары, они берут, – он кивнул на бармена. – У них тут «Приморский портвейн», представляешь?

– Нет, – мрачно ответил Ник.

Сергей достал из нагрудного кармана джинсовой куртки магнитофонную кассету. Вместе с ней – несколько свернутых пополам зеленых купюр. Ник заметил, что купюры – мелкие: пятерки и по одному доллару.

– Поставь кассету! – попросил Сергей, подойдя к бармену. – И двести грамм «Приморского».

Вернувшись, он поставил полный стакан портвейна перед Ником.

В шепотливой тишине бытовки-бара вдруг раздались знакомые Нику ритмические удары.

Он уставился на Сергея, а тот с блаженной улыбкой на лице медленно тянул свой портвейн.

– Эй, – крикнул бармен. – Тут ни хрена нет на твоей кассете!

– Есть, – спокойно ответил Сергей.

Бармен замолчал, прислушался. Он, конечно, ждал музыки. Через пару минут вытащил кассету, положил на стойку.

– Забери! Ни хрена у тебя не записано! – крикнул он, потом повернулся и поставил другую кассету.

В баре запел Розенбаум. Песня про Афган. «Черный тюльпан».