– Но у вас нет точных доказательств? – раздался еще чей-то голос.

– Как можно всерьез принимать признание человека, страдающего диссоциативным расстройством психики? – снова вступила молодая журналистка. – А его показывали психиатру? Это вообще принято в ЦОП?

– На что вы намекаете? – возмутилась полковник Маркос, буквально испепелив нахалку взглядом.

Лусия встала с места. Ну хватит, уже наслушалась. Она вышла, заглянула в туалет и плеснула себе в лицо холодной водой. Опираясь руками на бортик раковины, подумала о Серхио. Несколько недель назад он говорил ей, что хочет уйти из отдела, пока эта работа окончательно не исказила его представление о мире. У каждого сыщика есть свой предел. Он сталкивался с мужьями, насмерть забившими своих жен; расследовал дело о том, как жена долго и тщательно вместе с любовником замышляла и разрабатывала якобы случайную гибель мужа. Он задерживал торговцев, торговавших чем угодно, лишь бы была выручка; он имел дело с начинающими террористами, у которых основной идеей было перебить как можно больше народу, ибо они верили, что так желает их Бог. Ему приходилось общаться с сутенерами, за деньги и наркотики поставлявшими подростков на потребу тех, кого общество считало личностями мерзкими и опустившимися. Теперь пришла пора покончить со всем этим. Он не хотел, чтобы его дети росли, имея перед глазами такие образы, и собирался найти какую-нибудь безопасную работу в провинции, где мог бы спокойно дождаться пенсии, изображая из себя старого волокиту.

Но времени на это ему отпущено не было…

Утро вторника

– Мы собрались здесь, чтобы изучать различные криминологические теории, – заявил Саломон, находясь в двухстах километрах от Мадрида. – Позвольте мне сообщить вам одну приятную новость: все теории, которым вас обучали в этом месте, никуда не годятся.

Он обвел глазами зал, который отличался от обычного амфитеатра лекториев, хоть и плавно нисходил к помосту, где стоял лектор. Точно такой же зал, как и в Мадриде, где в этот момент шла пресс-конференция. И точно так же зал в помещении юридического факультета в Саламанке был набит битком. Такие лекции студенты никогда не пропускали. Все взгляды были направлены на Саломона, и все они выражали одно: «Ну, давайте, профессор, поразите нас, покажите нам, что вы действительно такой блестящий ученый, как о вас говорят».

– Криминалистических теорий существует множество, – продолжил он. – И в особенности изрядное количество теорий социологических. Многие из моих собратьев просто зачарованы ими… Хотя не исключено, что они просто слишком ленивы, чтобы искать что-то другое.

В зале раздались смешки.

– Существуют, к примеру, теории, которые утверждают, что не отклонения от норм поведения провоцируют социальный контроль, а, наоборот, социальный контроль провоцирует девиантное поведение. Существуют и такие, что ставят во главу угла исключительно соображения безопасности. Есть теории доминантные, так сказать мейнстрим, и есть второстепенные. На самом деле их слишком много… И я еще раз повторяю, что все эти теории ошибочны. Почему? А вот почему: во-первых, у них слишком общий взгляд на вещи, чтобы вникать во все оттенки специфики преступлений. Во-вторых, большинство из них, если не все, часто базируются на предрассудках и идеологических постулатах, и очень редко – на научно обоснованных наблюдениях.

Он обвел глазами аудиторию.

– Сегодня и сейчас нас будет интересовать реальность. Реальные преступления, реальные ситуации и реальные люди. Если кто-нибудь из находящихся в зале верит, что Земля плоская, а человек никогда не высаживался на Луну, я прошу его покинуть этот зал.