Первым, что увидела Эмма, добравшись до площадки второго этажа, была большая, коричневого цвета, плетеная корзина для белья возле двери в ванную комнату. Свет от встроенных в плинтус ночников полосами тянулся по стене напротив. За дверью что-то позвякивало.

Эмма оглянулась и сразу поняла, где комната Саттон. Дверь одной из спален была увешана фотографиями моделей с показов в Париже и постерами с изображениями Джеймса Блейка и Энди Роддика на корте Уимблдона. На ручке болталась розовая табличка с именем. Бинго. Эмма легонько толкнула дверь, и та бесшумно открылась внутрь.

Комната была наполнена запахом свежего белья, к которому примешивались ароматы мяты и ландыша. Струившийся через высокое окно лунный свет обрисовывал очертания великолепной кровати с четырьмя столбикам. Слева от нее Эмма разглядела коврик, расцветкой напоминавший шкуру жирафа; а вот понять, какая обивка была на стоящем в углу кресле, ей так и не удалось: оно было сверху донизу завалено небрежно брошенными футболками и майками, а сверху красовались свернутые носки. Зато подоконник выглядел именно так, как и должен был: широкий, уставленный большими стеклянными подсвечниками с разноцветными тяжелыми свечами и темными бутылками, служившими вазами для цветов – и все это вперемежку с обертками от шоколадок. Все свободные поверхности были заняты подушками: штук десять на кровати, еще три лежало на стуле, две – на полу. Длинный белый письменный стол являл собой образец порядка: только «спящий» ноутбук, принтер и пригласительный билет с надписью: «Вечеринка по случаю восемнадцатилетия Саттон. Твоя крутизна – твой пропуск!» Под столом стоял небольшой ящичек с розовым висячим замком и наклейкой «Игра в Л».

Здесь было все, чего можно только пожелать. Кроме самой Саттон.

В некотором смысле я, разумеется, все же присутствовала, оглядывая комнату вместе с Эммой в надежде хоть что-нибудь вспомнить. Почему окно, выходящее на задний двор, немного приоткрыто? Нарочно ли оставлен на самом видном месте журнал со статьей о модных показах в Лондоне? Увы, я даже не помнила, чтобы вообще читала этот номер, не говоря уж о конкретной статье. И вещи в комнате казались незнакомыми, несмотря на то что еще несколько часов назад принадлежали мне.

Эмма снова достала телефон, но в папке «Входящие» было по-прежнему пусто. Было бы здорово осмотреть дом… Но что, если по дороге она наткнется на что-то? Или, еще хуже, на кого-то? Вздохнув, она принялась набирать новое сообщение Саттон: «Я в твоей комнате. Где бы ты ни была, ответь. С тобой все в порядке? Я беспокоюсь».

Она нажала кнопку «Отправить» и почти в ту же секунду подпрыгнула от неожиданности: в комнате что-то негромко тренькнуло. Осторожно, стараясь ступать бесшумно, Эмма двинулась в сторону источника звука: серебристого клатча, лежавшего на столе возле ноутбука. Внутри почти ничего не было: только небольшой голубой кошелек и iPhone в розовом чехле.

Выудив его из сумочки, Эмма едва сдержала удивленный возглас: на экране бегущей строкой отображался текст, который она только что отправила.

Поддавшись импульсу, девушка сняла блокировку и просмотрела все полученные за день сообщения. Там было и ее предыдущее послание, и короткое «Ну, спасибо, черт тебя подери!» от Лорел, отправленное в 20.20, – видимо, когда они должны были вместе ехать на вечеринку.

Осознав, что сейчас произошло, Эмма выпустила из рук телефон и отшатнулась от него, как от ядовитой змеи. «Я не должна была заглядывать в сумку и читать переписку Саттон! – думала она. – Что, если сестра в этот момент вошла бы в комнату? Не лучший способ познакомиться после долгих лет разлуки».